Читать книгу Оседлавшие Пегаса онлайн
Все исчезло – люди, оружие, орлы, лошади, даже солнце и эта река-граница, которую они перешли, полные отваги и надежды!
Теперь Неман – только длинная масса льдин, спаянных друг с другом суровой зимой. Вместо бесчисленных воинов, с такой радостью и гордостью устремившихся в землю русских, из этой бледной и обледенелой пустыни выходит только тысяча вооруженных пехотинцев и кавалеристов, девять пушек и двадцать тысяч несчастных, покрытых рубищами, с опущенной головой, потухшими глазами, с землистым и багровым лицом, с длинной и взъерошенной от холода бородой. И это вся Великая армия!»
Это был день торжества и радости для каждого русского человека, не преминул отметить его и Фёдор Николаевич Глинка:
- Питомцы берегов Луары
- И дети виноградных стран
- Тут осушили чашу кары:
- Клевал им очи русский вран
- На берегах Москвы и Нары;
- И русский волк и русский пес
- Остатки плоти их разнес.
- И вновь раздвинулась Россия!
- Пред ней неслись разгром и плен
- И Дона полчища лихие…
- И галл и двадесять племен
- От взорванных кремлевских стен
- Отхлынув бурною рекою,
- Помчались по своим следам!..
- И, с оснеженной головою,
- Кутузов вёл нас по снегам;
- И всё опять по Неман, с бою,
- Он взял – и сдал Россию нам
- Прославленной, неразделённой.
- И минул год – год незабвенный!
В середине декабря русские войска вошли в Вильно. 23-го в город прибыл Александр I. Чтобы не травмировать чувствительного государя бедствиями войны, для его проезда провели специальную дорогу вдали от пути, по которому бежали завоеватели.
По случаю приезда царя в Вильно, собралось всё местное дворянство. Город был иллюминован. Прозрачные картины представляли Россию торжествующей, Александра милующим, а Наполеона бегущим. По этому поводу Глинка едко заметил в дневнике: «Известно стало, что картины сии рисовал тот самый живописец, который за несколько пред сим месяцев изобразил те же лица, только в обратном смысле, для освещений в честь Наполеона. Тот же профессор, который протрубил теперь программную оду в честь русских, славил прежде французов».
Литовцы открыто сочувствовали французам, зато евреи изо всех сил угодничали перед победителями, что с удовольствием отметил Глинка[2].