Читать книгу «От земли до высокой звезды». Мифопоэтика Арсения Тарковского онлайн
- Я учился траве, раскрывая тетрадь,
- И трава начинала как флейта звучать.
- Я ловил соответствия звука и цвета,
- И когда запевала свой гимн стрекоза,
- Меж зелёных ладов проходя, как комета,
- Я-то знал, что любая росинка – слеза.
- Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
- В каждой радуге яркострекочущих крыл
- Обитает горящее слово пророка.
- И Адамову тайну я чудом открыл.
«Адамова тайна» – это мистическое таинство наречения имён, которые даёт «всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (Быт., 2: 20) Адам, ещё не вкусивший запретный плод и не изгнанный из Эдемского сада. Даруя имена животным и птицам в присутствии Творца, первый человек становится соучастником сотворения мира, носителем Слова-Логоса и первым поэтом в истории человечества. «Чудом» открывший «Адамову тайну» поэт Тарковского – это новый Адам, появившийся на свет в результате мощных космогонических усилий мировых стихий бытия:
- /…/Ив травы падала вода,
- И с ними первая гроза
- Ещё училась говорить.
- Я в этот день увидел свет /…/
- /…/ Столько в небо фонтанами било
- До конца первозданного лета,
- Что судьба моя и за могилой
- Днём творенья, как почва, прогрета.
Захлестнувшая эти стихи водная стихия – свободная вариация на тему той самой «бездны» и «воды», над которой «носился» Дух Божий (Быт., 1: 2) и которая войдёт в «строение и состав» (Мандельштам) поэтического слова и мира Тарковского на правах «первоматерии», «увлажнив» и звук («лучшего имени влажные звуки»), и слово («слова из влажных «Л»), и рифму («рифмы влажное биенье»), и весь, «от облаков до глубины земной», язык поэта – единственный и самый надёжный залог его бессмертия:
- Есть высоты властительная тяга,
- И потому бессмертен я, пока
- Течёт по жилам – боль моя и благо —
- Ключей подземных ледяная влага.
- Все эР и эЛь святого языка.
Поэт Тарковского – носитель глубинной космогонической прапамяти о первых днях творения («Я так давно родился, ⁄ Что слышу иногда, ⁄ Как надо мной проходит ⁄ Студёная вода /…/» – 1, 48), о тех бесконечно далёких и труднопредставимых временах, когда зарождался язык и складывался первоначальный миф: