Читать книгу Азиатская книга онлайн
– No, not cat, but ket. The kets live on the Yenisey river. The speak an isolated language that has clicking sounds just like the language of the Kalahari bushmen.
– Can we go visit them?
– I am afraid not, it’s in a different part of Siberia. Almost 1500 miles away from here15.
Для людей, живущих в любой другой части света, сибирские расстояния, тысячи километров безлюдного пространства, непостижимы. Недаром «Олонхо» гласит, что кроме самих детей айыы, то бишь якутов и их «оленных» соседей, весь Срединный мир населяют одни только духи-иччи да демоны-абаасы. Неужели больше никого? До самого южного края, завихряющегося в бездну небес, – никого! Все-таки поразительно: половина Азии – от Лахора до Шанхая – живет впритирку, человек на человеке, а другая половина – от Урала до Аляски – пустует. Республика Саха по площади может сравниться с Индийским субконтинентом, но по населению она меньше любезного моему сердцу города Баффало. При такой малолюдности неудивительно, что соседей приходилось выдумывать. Чем меньше вокруг людей, тем больше леших, водяных и прочих духов. Так ребенок, у которого нет братьев-сестер, обзаводится воображаемым другом.
Если и ездить в такие места «за стихами», то – за хокку, не иначе. Лучшим стихам, написанным в этом жанре, свойственна та внимающая растворенность в пейзаже, которая в наше время уже и не мнится возможной. Искусство, унаследованное нынешним веком от предыдущего, антропоцентрично. Сядешь писать пейзаж – получится портрет. Так в перенаселенном Китае, согласно расхожей байке, невозможно сделать ни одного фотоснимка без того, чтобы в кадр не попал какой-нибудь прохожий или соглядатай. Чтобы по-настоящему продолжать традицию «пейзажной лирики», нужно углубиться в лес, а еще лучше – родиться в нем. Нужно впитать мелодию. Протяжное пение-камлание тойук, трансцендирующее дребезжание хомуса. Ты пристукиваешь в такт, и к твоему горлу подбирается комок – тот самый, который стоял в нем, пока за окном машины мелькали километры тайги. Сопки, ельники, перелески, тальник и камышовые заросли по краям озера. Там, где дорога ныряла в лес, который Нюргун-проводник хвастливо называл «граница наших родовых угодий» (вряд ли, хотя кто его знает?), реальность обрастала новым чарующим словарем: елань, релка, летник, зимник, куржак, тебеневка, заячьи наброды16… Глаголы «шишковать», «скирдовать», «промышлять зверя». Еще был заезд в этнодеревню, где мой новый словарь, старательно заносимый в карманный блокнот, пополнился еще и разнообразными предметами быта. Турсук – сундук. Уюр – волосяной рыболовный сак (не путать со словом «ойюр», означающим лес). Ньегу – вожжи оленьей упряжки. Кюряй – деревянный шест, которым погоняют оленей. Тынтай – сосуд из бересты. Ровдуга – замша из оленьей шкуры. Орон – нары. Югях – чулан. Хотон – хлев. Тюарех – деревянная ложка (в «Олонхо» колдуны из Верхнего мира используют ее для гадания).