Читать книгу От фонаря онлайн
Съехались прозаики и поэты, в том числе из России, и мой приятель восторженно порхал меж ними, оживленными скорбью и сердечными чувствами.
«Какие люди! Представь, звонок в квартиру, стоит Сытин, сам Константин Сытин, представь! С ним кинооператор. Проходите, туда-сюда, я его узнал, они с Иосифом с юных лет. Нельзя ли соорудить краткую съемку? Сытин садится в кресло, берет на руки кота, оператор снимает. Ты бы слышал его речь – такое благородство, чуть не плачет, но сдержанно гасит слезу. И все кота гладит и жмурится, точно кот, солнце в окно майское, смотрит на мурзика, как если бы это Иосиф. Меня пробрало. Оператор интервьюирует, спрашивает, мол, чем отличается гений от таланта, и мне показалось, что он при слове „гений“ посмотрел на кота, а потом на Сытина – при слове „талант“. Тот задумался. Мне стало его жалко. Он ведь тоже гений, но не такой прославленный, а людям дай только поживу – сразу в тайной зависти заподозрят, слухи запустят. Легко быть на стороне славы, а ты успокойся, не горячись. Есть и правота обделенного. Он отстаивает традиционные ценности. Зачем в стихи площадную лексику встраивать, угождать подворотне? Будь сдержан, соблюдай пунктуацию, не эксплуатируй безысходность, есть «возвышающий обман», ласточка в небе, музыка над нами, верно? Своя правота. Учтивость. Вежливость. Я видел его с женой на обеде в „Русском доме“ – такая трогательная нежная пара, она ему йогурт – „ешь, он почти без сахара“. Я запомнил, потому что она говорила «йогурт» с ударением на втором слоге. Йогýрт, йогýрт. Так мило. Простая забота, чудные люди. Нет, злые языки тут же придумали, что он вообразил себя стоящим на страже русской словесности, стоит, всплескивая ручищами и шевеля толстыми губищами, дескать: „А вы почитайте классику, того, сего…“ Что ж, участь счастливого человека – клевета, и мне за него больно».
Так порхал Робертино, за что и получил в моей записной книжке имя «Stupid butterfly».
Я шел на автобусную остановку и ехал к чудной старушке.
- На секунду соломенную, соломенную,
- на дымок кофейный, кофейный,
- на разломленную
- полукругом, как веер трофейный,
- эту улочку неозлобленную, —
- отзываешься лаской,
- столь бессмысленной, сколь и согласной
- с миром. Тянет тайландской
- кухней, греческой и итальянской.
- Сколько жизни и смерти напрасной
- я забуду в засвеченную, засвеченную
- золотую секунду, —
- антикварную, полузавешанную
- драпировкой витрину, посуду
- в ней, ампирную мебель увечную, —
- все увижу и все забуду.
- Охру солнца, зевоту искусства,
- улыбающегося Будду
- и лежащую в отраженьи без чувства
- облаков известковую груду.
Все противилось вопросительному насилию.