Читать книгу Последняя утопия. Права человека в истории онлайн

В конечном счете идея прав человека попала в окончательные проекты в виде ничтожной строчки, скрытой в недрах абзаца об устройстве Экономического и Социального Совета и лишенной самостоятельного смысла. Хотя исходный американский проект призывал «каждое государство… уважать права человека и фундаментальные свободы всех граждан», а в заключительной части окончательно утвержденного текста на ООН возлагалась задача содействовать соблюдению прав человека, одобрение подобных пунктов обусловливалось сугубо нежеланием провоцировать недовольство публики. «В обществе ни в коем случае не должно сложиться впечатление, будто бы делегаты не в состоянии договориться о необходимости защищать права человека», – прокомментировал ситуацию ведущий британский представитель Глэдвин Джебб. Но одобрение подходящих слов одновременно нейтрализовало действенность самого концепта: внутри интернациональной организации он терял свою силу, причем, по-видимому, навсегда99. Действительно, новое словосочетание оказалось востребованным всеми акторами, и этот факт доказывает, что элитам нужно было не просто сговориться между собой, но и «продать» создаваемую международную организацию народам; тем не менее права человека остались лишь символическим украшением ее публичного имиджа. Несмотря на то что значимость прав человека в военную пору явно возросла, они еще не сделались общим лейтмотивом, оправдывающим всю деятельность новой международной структуры. Даже для массовой печати было очевидно, что настоящие дискуссии, начавшиеся на конференции и продолжившиеся после нее, кипели вокруг Совета Безопасности, правил голосования в нем, а также права вето – вопросов, которые первоначально были урегулированы в Ялте, а потом еще раз согласованы в Сан-Франциско знаменитым условием единогласия. К той ранней поре закладка фундамента ООН уже состоялась; как отмечал учтивый британский дипломат Чарльз Уэбстер, «позднейшее украшательство не затрагивало самих опор возводимой конструкции»100.

В свете еще живых воспоминаний об унизительной неудаче Вудро Вильсона, так и не сумевшего заставить страну принять его великое детище, для тогдашних американских активистов главным был вопрос о том, удастся ли на этот раз убедить правительство США и американских граждан согласиться с тем, чтобы их страна вышла на международную арену в качестве вовлеченного и заинтересованного актора. Именно этот принципиальный пункт побуждал активистские группы всеми силами отстаивать замысел ООН, причем независимо от ее будущей модели. «Членство в Организации Объединенных Наций стало символом причастности Соединенных Штатов к международному сообществу», – заявляла Дороти Робинс, которая в те годы в частном порядке занималась продвижением интересов ООН. Для самой большой заинтересованной группы – бывших изоляционистов, которые теперь стали интернационалистами, поскольку им, наконец, показали такую интернационалистскую модель, где не нашлось места преобразовательному идеализму, – конец американской изоляции ассоциировался теперь не столько с «новым курсом», сколько с новой формой международного сотрудничества, воплощаемой ООН. Как поясняла тогда Вера Мишель Дин, одна из видных активисток, отсутствие «фундаментальных принципов» делало новую организацию намного устойчивее погрязшей в морализме Лиги Наций. «Предложения Думбартон-Окс не содержали в себе каких-то тысячелетних надежд, – писала она. – Там выработали не тот документ, который мог побуждать послеобеденных ораторов к произнесению высокопарных речей о вечном мире. И это было хорошо»101. Что еще важнее, память о пережитом совсем недавно страшном японском нападении, не имевшем аналогов в предшествующей истории США, подрывала ощущение изоляционистской неуязвимости и делала менее вероятным повторение предпринятой страной после Первой мировой войны попытки избежать полноценного погружения в общемировые дела.

Вход Регистрация
Войти в свой аккаунт
И получить новые возможности
Забыли пароль?