Читать книгу Пролегомены к изучению философии Гегеля. Книга первая онлайн

Для подобной философии, – говорит Гегель26, – отдельный человек и человечество являются конечной точкой зрения: как неподвижная конечность разума, не как отражение вечной красоты или духовное средоточие вселенной, а как конечная чувственная природа, которая, однако, силой веры может марать себя то тут, то там чуждым сверхчувственным. Допустим, художник ограничивается портретной живописью; он может настолько идеализировать, что введет в глаза обычного лица тоску, а на губы – меланхоличную улыбку, но ему будет совершенно запрещено изображать богов, возвышающихся над тоской и меланхолией – как будто начертание вечных картин возможно только ценой человечности. Так и философия, согласно этой точке зрения, должна изображать не Идею человека, а абстракцию человечества, эмпирического и смешанного с недостатками, и должна нести тело, насаженное на кол абсолютной антитезы; и когда она ясно чувствует свою ограниченность разумным, она должна в то же время украсить себя поверхностным цветом сверхразумного и указать пальцем веры на нечто Высшее.

Но истина не может быть обманута таким освящением, если конечность все еще продолжает существовать; истинное освящение должно уничтожить ее.

Художник, которому не удается придать актуальности истинную правду, позволив ей упасть на бесплотное освещение и полностью охватить ее этим светом, и который может изобразить актуальность только в ее голой обычной реальности и истине (реальности, которая, однако, не является ни истинной, ни реальной), может применить к актуальности патетическое средство, средство нежности и сентиментальности, везде пуская слезы по щекам обывателей и «О Боже!» в их уста. Несомненно, его фигуры таким образом устремляют свой взгляд на реальное в небо, но, подобно летучим мышам, они не принадлежат ни к роду птиц, ни к роду зверей, ни к земле, ни к небу. Их красота не свободна от уродства, их мораль не лишена слабости и подлости: ум, который они, случается, проявляют, не лишен банальности: успех, который в него входит, не лишен пошлости, а несчастье не лишено трусости и ужаса; и успех, и несчастье несут в себе нечто презренное. Так и философия, если она принимает конечное и субъективность за абсолютную истину в привычной для нее логической форме, не может очистить их, приведя в связь с бесконечным: ведь это бесконечное само не является истинным, поскольку оно не способно поглотить конечность. Но там, где философия поглощает временное как таковое и сжигает реальность, ее действие объявляется жестоким расчленением, которое не оставляет человека целостным, и насильственной абстракцией, в которой нет истины, прежде всего истины для жизни. И такая абстракция рассматривается как болезненное отсечение существенной части от полноты целого: считается, что эта существенная часть и абсолютная субстанция заключена во временном и эмпирическом, в лишении. Это как если бы человек, который видит только ноги произведения искусства, стал бы жаловаться, если бы перед его глазами открылось все произведение, что он лишен недостатка, что незавершенное было отменено».

Вход Регистрация
Войти в свой аккаунт
И получить новые возможности
Забыли пароль?