Читать книгу Обряд онлайн
– Это че?
– Морошка!
– Где нашел?
– Да вон, в сенях.
Саня недоверчиво сдвигает брови. Но не успевает он высказать свое недовольство, как Васька уже вскрывает банку перочинным ножичком.
– Пахнет – зашибок. Как у бабушки моей! А стаканчики есть?
Мишаня снова исчезает в темном дверном проеме, слышится звон стекла, и он показывается с тремя пыльными фужерами.
– Вы с башкой, что ль, не дружите тут трогать все, это ж дом покойника! – цедит сквозь зубы Саня.
– А тут все теперь – дома покойников, Сань, сам посуди, – пожимает плечами Васька, протирая рукавом пыль с фужера. – Мертвая деревня. Мертвый завод. Петька вон…
Закатив глаза, Саня принимает фужер из его рук.
* * *Мишаня как‐то постеснялся им сказать, что никогда до этого не тусовался вот так, по взрослому. Он и сладкую эту фигню из банок раньше ни разу не пробовал, не говоря уже о других вещах. Ощущение от всего выпитого такое странное, неуютное, будто ему в голову кто‐то влез и мысли читает. Но он продолжает все равно, тем более с морошкой это даже вкусно, убеждает себя он. Петька точно бы не отказался – поэтому как сказать «нет», когда два его лучших друга предлагают и предлагают снова? Он должен держаться с ними наравне, чтобы не прослыть каким‐то мелким слабаком, он и так облажался уже перед ними достаточно.
Наконец Васька отрубается на тахте, а Санек отправляется спать в «жигули». Поеживаясь от холода, Мишаня устраивается клубком в ногах у Васьки и закрывает глаза. Но сон не идет. Вместо него идут какие-то картинки, цветные пятна, треугольники с кругами, они переливаются одно в другое, как в калейдоскопе. Если смотреть на них очень внимательно, Мишане начинает казаться, что голова его поднимается над кроватью, и его мотает, кружит из стороны в сторону. Он едва успевает выскочить на крыльцо, когда у него изо рта начинает литься жгучая кислая жижа. Его сгибает пополам, он присаживается на ступеньку крыльца и просовывает голову между коленок. Мишане кажется, что он сейчас умрет – так болят при каждом спазме у него глаза, как будто сейчас взорвутся прямо вовнутрь черепа. Его выворачивает, пока желудок не опустеет, а потом рвет еще немного чем-то горьким, как будто нечеловеческим, потому что разве в теле человека может быть такая мерзость? Он зажимает голову руками, пытаясь остановить ее, чтоб она перестала вращаться, как в центрифуге. И тут он слышит вой. Протяжный, тоскливый, где-то близко, но в то же время как будто из-под земли. Он хочет было вскочить, побежать на звук, но тот сразу затихает, и, сколько Мишаня ни прислушивается, больше он ничего не слышит. Он так и засыпает с головой между коленями, а просыпается от холода, когда небо над торчащей вверх дырявой заводской трубой становится бледно-серым. Изо рта валит пар, высохшая трава искрится инеем в мутных солнечных проблесках.