Читать книгу Пути-дороги онлайн

«Надо нести свой крест, как говорит Глеб», – утешал он сам себя. И как проклятый, вопреки желанию и всякой логике, садился по вечерам, а в выходные дни с утра к столу с изобретательскими разработками. Однажды в субботу он просидел над разработками с раннего утра до вечера, забыв даже пообедать. Мозг, несмотря на это, сохранял поразительную, хотя и не совсем здоровую, лихорадочную ясность. Ему казалось, что ускользавшее годами вот-вот будет схвачено за хвост. Но в последний момент оно снова ускользало.

– Чёрт побери! – воскликнул он в отчаянии. И тут увидел на стуле у торцевой стороны стола незнакомого вертлявого мужчину, одетого в сверкающую белизной сорочку с чёрной бабочкой и в иностранного покроя чёрный смокинг. Чёрные глаза мужчины смотрели снисходительно.

– Вы кто? – спросил Левенцов с враждебным изумлением.

– Родственная вам душа. По этой причине предлагаю сразу перейти на «ты», – ответил незнакомец.

– Я вижу тебя в первый раз, с чего ты взял, что ты мне родственник?

– С того, что мы оба из породы Беспокойных.

– Ошибаешься, нервы у меня в порядке.

– Это верно, нервы у нас, Беспокойных, здоровей, чем у Консерваторов.

– Благодарю за комплимент.

– Не стоит благодарности, это не комплимент, а факт.

– Тебе Татищев дверь открыл?

– Я в таких любезностях не нуждаюсь, без затруднений прохожу сквозь стены.

– А-а, вот ты кто…

– Вот именно, твой родственник по духу.

– Я через стены не хожу.

– Захотел – прошёл бы.

– Юмор у тебя какой-то мрачный, родственник. А чему, собственно, я обязан?

– Ты сам позвал.

– Я-я? Когда?

– Перед моим приходом. Сила твоего желания открыть новый вид энергии перешла предел, за которым уже необходимость, вот я и пришёл.

– Ты ко всем приходишь, у кого необходимость?

– К родственным душам только. Консерваторов я не люблю. Особенно поэтов.

– Погоди, приятель, ты меня, наверно, с кем-то путаешь. Я хотя и не консерватор, но в душе поэт, и…

– Нет, я не хотел тебя обидеть. Видишь ли, ты принимаешь за поэзию свой мятежный дух. Тебя вводит в заблуждение тот факт, что даже Байрона поэтом называли и Некрасова, а какие они к шутам поэты! Они же до мозга костей наши, беспокойные. Доведись осуществиться их воззваниям, они сразу бы соскучились и стали с ещё большим пылом звать назад, к тому, что проклинали. Такова уж наша беспокойная природа. А поэты… Кстати, чистых поэтов, которых я особенно не терплю, не так уж много: Фет, Аксаков, Тютчев, Пришвин да ещё кой-кто, а остальные при случае делаются нашим братом. В восемнадцатом, к примеру, белые были поэтами, а красные – нашими, а в девяностом поэтами стали красные, белые же переметнулись к нашим. Теперь опять перетасовка: белые нам изменили, зато вернулись красные.