Читать книгу Призрачный театр онлайн
Из дортуара доносился лишь тихий шорох движений.
– Прислушиваясь к чему? – спросила Шэй.
– Не знаю, – помолчав, признался Бесподобный, – к чему-то. Но ты представила ее?
Шэй представила. И все еще представляла ее.
– Конечно.
– И ее одежду?
– Да.
– Опиши мне ее.
– Для нее они выглядят слишком по-детски, – начала она, закрыв глаза, – как наряд куклы. Со множеством лишних оборок и пряжек. А подол платья опален огнем.
– А какие у нее волосы?
– Обрезаны ножом. Неровно, зигзагами, затейливыми, как готическая вязь соборов.
– И вот нос корабля, – продолжил он, улыбнувшись, – рассекает волны, их брызги изгибаются как шлейф новобрачной? Видишь их?
– Да-да-да!
– Я сотворил эти образы. Прямо сейчас. Мы сотворили их нашими мыслями, нашими голосами. Мы создали их из пустоты.
Он разжег трубку, затянулся и привлек Шэй к себе. Коснувшись ее губ, он выдохнул. Шэй позволила влажному дыму наполнить ее.
– Мы создали образы и послали их глубже, чем этот дым. Прямо… к… нашим… сердцам! – Его голос казался подавленным самой этой идеей. – Черный корабль. Живая девочка. Безбрежное море. А Эванс не смог бы ничего создать, даже потратив десять тысяч фунтов, – затянувшись еще разок, он уверенно, словно изрекал неоспоримый факт, заключил: – Нам нужен наш собственный театр. Свободный театр, сотворенный из слов. В том мире мы сможем дышать…
Ее ладони прижались к его костлявым ягодицам, а их общее дыхание пахло табаком. Услышав в последних словах подразумеваемый вопрос, она прошептала, коснувшись губами его ушной раковины:
– Я за…
Он поцеловал ее в лоб и вновь продолжил уже своим сценическим голосом:
– Девочка на корабле смахивает капли крови с платья, а затем начинает петь, поднимаясь по лестнице. Мелодия меняется в ритме ее шагов.
И Шэй услышала ту мелодию: «Ля-ля-бум-ля-ля-бум-ля…»
12Шэй проснулась за ковром в узкой кровати вместе со спящим Бесподобным, в загустевшем от их пота воздухе. Приподнявшись на локте, она прислушалась к театральной версии утреннего хора – звукам пробуждения шестнадцати мальчиков. Она уже различала индивидуальные песни. Тише всего звучал карандаш Трасселла, к нему присоединялось учащенное дыхание Клифтона, занимавшегося зарядкой. Чуть громче журчали голоса Пикмана и Пейви, они пересказывали друг другу свои сны. Обычные, повседневные звуки места, уже казавшегося ей домом. Шэй знала мальчиков Блэкфрайерса всего лишь две недели, но они относились к ней с особой пылкостью сирот. Кем она стала для этих мальчиков с городской грязью под каждым ногтем и в каждом шве их потрепанной одежды? Она ведь была не совсем мальчиком, но и не совсем девочкой. Они обращались к ней, как к одной из них: старшие парни называли ее «мальчиком» или «парнем», а младшие даже – «сэром». Они заказывали для нее тот же эль, обсуждали с ней одних и тех же шлюх и обязательно включали ее в любые поддразнивания, затрагивающие недостатки роста или мускульной силы. А когда, в праздные часы между дневными и вечерними представлениями, они разглядывали обнаженные фигуры, нарисованные углем Трасселла, то ей предоставляли ту же самую четверть часа для уединения в занавешенной задней комнате. Но она все-таки отличалась от них. Каждый из тех четырнадцати дней, что она провела в театре, приносил ей новую роль. Она передавала новости и сообщения и хранила трагически крошечные секреты. Каждая запущенная боль подростков попадала ей в ухо, хотя она мало чем могла помочь. Она вытирала слезы и носы, игнорировала эрекцию и неизменно учила с ними тексты ролей, так что в итоге уже суфлировала без сценария. Некоторые мальчики приставали к ней с письмами родным, прося доставить, скопировать или даже написать их, и она понимала, что под их обыденным словами крылись глубокие раны: «У меня есть роль в пять строк в “Купидоне и Психее”, поэтому, наверное, я все еще нужен здесь», или «Ждет ли меня снежная сосна? Пожалуйста, ответьте, хотя я знаю, что вы заняты, ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста». Безнадежные, детские жалобы, которыми – Шэй знала – они ни за что не поделятся с другими мальчиками. Слишком молодая, чтобы заменить им мать, но слишком умная и опытная для сестры, она стала для них, как поняла в порыве трепетного волнения, другом, вернее подругой. Такое понятие было ново для нее. Даже само слово звучало экзотично: как несущаяся по ветру птица джунглей. Друг, подруга. Там, на занавешенной койке, она практиковалась в произношении этих слов, пока не почувствовала, как они пообтерлись, став привычными: «Мой друг Трасселл». «Вы знаете мою подругу Алюэтту?» «Ах, это подарок одного моего друга».