Читать книгу Старушка-молодушка или новогоднее чудо(вище) онлайн

– Знаю, – выдохнула я, судорожно сжимая трубку.

– Ты не грусти там. Игорь с семьей приедет, тебя развлечет.

– Да.

– И мы тебя навестим как-нибудь. Может, через месяц. Или два.

Славик поздравил меня наспех, и телефон замолчал.

Снаружи мело. Искусственная елка за окном весело мигала. Первый этаж – весь двор как на ладони. Мимо моего окна прошел сосед, везя на санках своего пятилетнего мальчонку, оба засыпанные снегом, похожие на два сугроба.

Где-то наверху заиграла музыка. Навалилась чудовищная усталость.

Весь день провела на ногах, готовила. Все зря. Куда мне столько еды? В семьдесят уже и есть особо не хочется. Тем более в одиночестве.

Сгорбившись, опустив голову, я зашаркала на кухню и распахнула дверцу холодильника. На верхней полке в майонезе и приправах мариновалась курица. Ее надо было запечь, но какой уже смысл?

Пусть стоит до утра. А я лягу спать пораньше, чтобы этот новый год скорее закончился. Ждать больше некого и нечего.

Голова разболелась, спина заныла, ноги налились свинцовой тяжестью – все болячки мгновенно дали о себе знать. От радостного оживления не осталось и следа. Я потянулась за тонометром в шкафу, чтобы смерить давление, но в дверь позвонили, рука дернулась – и вещи с верхней полки посыпались на пол: салфетки, аптечка, швейный набор. И кого там принесла нелегкая?

Раздраженная, я посмотрела в глазок: на лестничной клетке стоял тучный мужчина в черном пуховике.

– Кто там?

– Мария Львовна? Это по поводу наследства и завещания.

– Какого наследства и завещания?

– Покойного Ивана Громова.

Судорожно сглотнув, я приоткрыла дверь на цепочке. Мужчина за порогом имел крайне неприятную наружность. Щеки толстые, красные, глаза маленькие, свинячьи, нос картошкой и второй подбородок, лежащий поверх мокрого, заснеженного шарфа.

– Ваня умер полгода назад. О каком наследстве вы говорите? Никакого завещания не было.

– Эта квартира, – в глазах-щелках, заплывших жиром, зажегся алчный огонек.

– Принадлежит мне и его детям.

– Вот именно! – воскликнул толстяк, и от избытка эмоций его второй подбородок заколыхался. – Его детям. Всем. Троим.