Читать книгу Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа онлайн

От домашнего очага, у которого священнодействовал представитель рода, и вся изба получила в глазах язычника религиозное значение. Как кров, свидетельствующий о быте предков, как местопребывание родового пената, изба должна была пользоваться благоговейным уважением от всех родичей. Больший или меньший почет, воздаваемый различным ее частям, условливался более или менее близкою связью их с очагом; самый же очаг, на котором пылал огонь, охраняющий целость и счастие родственного союза, был главною святынею. Поэтому изба для славянина была не только домом в обиходном смысле этого слова (жилищем, пристанищем), но и храмом, в котором обитало светлое, дружелюбное божество и совершались ежедневные жертвоприношения и мольбы[60]. Кроме постоянного присутствия Агни, она освящалась и таинственным нисхождением в нее других богов. Так как жертвы не иначе делаются достоянием богов, как только при посредстве возжженного пламени, то с очагом соединилось представление пиршественного стола, за которым сходятся трапезовать бессмертные владыки. Призываемые своими поклонниками, они (т. е. бессмертные владыки. – Ред.) оставляют небо и незримо являются у домашнего очага вкушать от жертвенных яств и в воздаяние за то благосклонно выслушивают просьбы молящихся, наделяют их щедрыми дарами и помогают им в несчастиях. В народных заговорах доныне повторяются такие призывы, обращенные к небесным светилам: «Месяц ты красный! сойди в мою клеть; Солнышко ты привольное! взойди на мой двор» или: «сойди ты, Месяц, сними мою скорбь, унеси ее под облака».

Поклонением очагу легко объясняется и славянское гостеприимство. Всякий странник, иноплеменник, входя под кров известного дома, вступал под защиту его пенатов; садясь подле очага, отдаваясь под охрану разведенного на нем огня, он тем самым делался как бы членом семейства, – подобно тому, как невеста, приводимая в дом жениха, только тогда сопричислялась к его родственному союзу, когда трижды обходила вокруг затопленной печи. «Кто сидел на печи, говорит русский простолюдин, тот уже не гость, а свой». Не принять странника, обидеть гостя значило: нарушить уважение к святыне очага и к кровным, семейным связям – грех самый ужасный по понятиям патриархально воспитанного человека. Оттого гостеприимство вовсе не составляет исключительной принадлежности славян, а есть черта, общая всем первобытным народам. Теперь путешественники удивляются гостеприимству дикарей Северной Америки и кавказских горцев, продолжающих жить в родовом быте, как прежде хвалили за то скифов. На Кавказе гостю передавались права старшего в семье; за обиду, нанесенную ему, угрожала месть целого аула, и самые родичи с презрением отступались от виновника такого нечестивого дела. По греко-римскому обычаю, чужеземец, являясь просителем, садился на пепле домашнего очага и чрез это приобретал право на защиту и помощь домохозяина. Нарушить долг гостеприимства признавалось за оскорбление Зевса; по свидетельству Одиссеи,