Читать книгу Целитель онлайн
Логичным образом он начал с рассказа о самом себе, о своих недугах. Он всегда боялся заболеть раком – его отец умер от этой болезни. Керстен его успокоил. Потом Гиммлер пустился дальше и стал исповедоваться. Он испытывает страдания не только физические. Ему приходится тщательно скрывать тошноту, спазмы, испарину, ведь нельзя, чтобы у кого-то из его окружения возникли хоть малейшие подозрения.
– Но почему? – поразился Керстен. – Ведь болезнь – это же не бесчестье?
– Это бесчестье для командующего войсками СС, элитой немецкой нации, которая сама по себе является лучшей в мире, – возразил Гиммлер.
И тут началось.
Керстен выслушал длинную лекцию про германскую кровь и ту славу, которая ждет СС – самую чистую породу людей. Чтобы осуществить этот замысел, Гиммлер лично выбирал солдат одного типа: высоких, атлетически сложенных голубоглазых блондинов. Они должны быть неутомимы, привычны к любым задачам и в плане нравственности быть столь же суровыми по отношению к себе, как и к другим. И в таких обстоятельствах как же он, Гиммлер, предводитель тех, из кого он хочет сделать сверхлюдей, может обнаружить перед ними свою телесную слабость?
Его рассуждения приняли догматический характер. Он без конца возвращался к вопросу о расовом превосходстве германской нации и ее признаках: высокий рост, удлиненный череп, светлые волосы и голубые глаза. У кого их нет – тот недостоин называться немцем.
Керстен хорошо умел владеть собой. Но он, конечно, никак не смог сдержать удивления, которое у него вызвали эти рассуждения, глядя на худосочное тело, которое он только что массировал, круглую черноволосую голову, монгольские скулы и темно-серые глаза своего пациента. Гиммлер пояснил:
– Я баварец, а баварцы в основном брюнеты, они не обладают теми признаками, о которых я говорил. Но их преданность фюреру компенсирует эти недостатки. Принадлежность к настоящей немецкой расе, чистота германской крови измеряется прежде всего любовью к Гитлеру.
Его взгляд, обычно такой тусклый, вдруг засиял. Внезапный наплыв чувств заставил задрожать его монотонный голос: Гиммлер произнес имя своего кумира.