Читать книгу Жены и дочери онлайн
– О папа, папа… Я просто сама не своя – я не знаю, что сказать об этом ужасном… невыносимом…
Он вывел лошадь из конюшни. Она не знала, слышал ли он ее. Сев в седло, он повернул к ней бледное, сумрачное лицо:
– Я думаю, для нас обоих будет лучше, если я сейчас уеду. Мы можем сказать такое, что потом трудно будет забыть. Мы слишком взволнованы. К завтрашнему дню мы оба станем спокойнее, ты все обдумаешь и поймешь, что мой основной, я хочу сказать, единственно важный мотив – это забота о тебе. Ты можешь все рассказать миссис Хэмли – я собирался сказать ей сам. Я приеду завтра. До свидания, Молли.
Долгое время после того, как он уехал, после того, как затих перестук копыт по округлым камням мощеной дороги за домашним лугом, Молли стояла, затенив рукой глаза и вглядываясь в пустое пространство, где в последний раз возникла его фигура. Казалось, ее дыхание замерло: лишь раза два или три, после долгих промежутков, она испускала горестный вздох, который прерывался рыданием. Наконец она повернула назад, но не в силах была вернуться в дом, не в силах рассказать миссис Хэмли, не в силах забыть, как выглядел отец, как говорил – и как уехал от нее.
Она вышла через боковую дверь – по этому пути обычно ходили садовники, перенося навоз для сада, и дорожка, которая к нему вела, была, насколько возможно, скрыта от глаз кустами, вечнозелеными растениями и деревьями, смыкающимися над головой. Никто не будет знать, что с ней произошло, и (с неблагодарностью горя, добавила она про себя) никому нет до этого дела. У миссис Хэмли свой собственный муж, свои собственные дети, свои, близкие ей, домашние интересы. Она очень хорошая и добрая, но у Молли на сердце – горькое несчастье, в которое нельзя вмешиваться посторонним. Она поспешила к месту, которое давно облюбовала, – к скамье, почти скрытой ниспадающими ветвями плакучего ясеня, скамье на длинной и широкой прогулочной террасе по другую сторону леса, откуда открывался прекрасный вид на луговой склон. Терраса, должно быть, для того и сооружалась, чтобы с нее наблюдать мирный, залитый солнцем пейзаж с деревьями и церковным шпилем, несколькими старыми домиками под красной черепицей и лиловой вершиной холма в отдалении. В былые времена, когда в поместье обитала многочисленная семья Хэмли, террасу, должно быть, заполняли дамы в кринолинах и джентльмены в париках с косичкой, со шпагами на боку – они с улыбкой прогуливались по ней взад и вперед. Но никто не желал прогуливаться по ней сейчас. Это была заброшенная тропа. Сквайр и его сыновья, случалось, пересекали ее на пути к маленькой калитке, ведущей в луга за террасой, но ни один из них здесь не задерживался. Молли казалось, что о скамье, скрытой под плакучим ясенем, не знает никто, кроме нее, потому что садовников в имение нанимали не больше, чем требовалось для содержания в порядке огородов и тех обустроенных частей парка, которые часто посещались семьей или виднелись из окон дома. Оказавшись на скамье, она дала волю горю, которое так долго сдерживала. Она не пыталась разбираться, что именно было причиной ее слез и рыданий, – ее отец собирается снова жениться… ее отец сердит на нее, она поступила очень плохо… он уехал, недовольный ею; он разлюбил ее, он собирается жениться – он отвернулся от нее, отвернулся от своего дитяти, своей маленькой дочки, забыл о ее дорогой матери, о ее дорогой, дорогой матери. Так беспорядочно мчались ее мысли, пока она рыдала до полного изнеможения. Иногда она затихала, но лишь затем, чтобы с новыми силами предаться отчаянию. Она бросилась на землю, этот природный трон для неистовой печали, и прижалась к старой, поросшей мхом скамье; она то закрывала лицо ладонями, то изо всех сил стискивала руки, пытаясь болью тесно переплетенных пальцев заглушить душевное страдание.