Читать книгу Трилогия об Иосифе Флавии: Иудейская война. Сыновья. Настанет день онлайн
Деметрий Либаний, как бы несколько отодвинутый на второй план, воспользовался ее словами, чтобы снова занять первое место. Сокровища еврейской литературы неисчерпаемы, заметил он. И он нередко пользуется ими, чтобы освежить свое искусство.
– Вы были изумительно вульгарны, Деметрий, – с восхищением сказала императрица, – в последний раз, когда играли раба Исидора. Я так смеялась…
Лицо Деметрия Либания чуть скривилось. Императрица прекрасно знала, что слышать подобную похвалу именно от нее он вовсе не желал. Дерзкий и неотесанный юноша из Иерусалима не принес ему счастья. Вся эта аудиенция была ложным шагом, не следовало ее затевать.
– Вы еще обязаны сказать мне одну вещь, Деметрий, – продолжала императрица. – Вы все твердите о какой-то большой революционной идее, с которой носитесь. Может быть, вы ее наконец откроете мне? По правде говоря, я что-то в нее уже не верю.
Актер сидел мрачный и раздраженный.
– У меня больше нет оснований умалчивать о своей идее, – сказал он наконец вызывающе. – Она связана с тем, о чем мы все время говорим. – Он сделал короткую выразительную паузу, затем бросил очень легко: – Я хочу сыграть еврея Апеллу.
Иосиф испугался. Еврей Апелла – это был тот образ еврея, каким его создал злой народный юмор римлян, – крайне противный персонаж, суеверный, вонючий, отвратительный, шутовской; великий поэт Гораций пятьдесят лет назад ввел этот тип в литературу. И теперь Деметрий Либаний хочет?.. Иосиф испугался.
Но он испугался еще больше, взглянув на императрицу. Ее матово-бледное лицо покраснело. В этой изменчивости и многогранности было что-то восхитительное и страшное.
Актер наслаждался произведенным впечатлением.
– На наших сценах, – пояснил он, – играли греков и римлян, египтян и варваров, но еврея еще никогда.
– Да, – сказала тихо и с усилием императрица. – Это хорошая и опасная идея.
Все трое сидели молча, задумавшись.
– Слишком опасная, – промолвил наконец актер, печально, уже раскаиваясь. – Боюсь, что не смогу ее осуществить. Мне не следовало открывать ее. Как хорошо было бы сыграть еврея Апеллу – не того смешного дурака, каким его делает народ, а настоящего, со всей его скорбью и комизмом, с его постами и невидимым богом. Вероятно, я единственный человек на свете, который мог бы это сделать. Это было бы замечательно! Но это слишком опасно. Вы, ваше величество, кое-что в нас, евреях, понимаете, но много ли еще таких людей в Риме? Будут смеяться, только смеяться, и все мои старания вызовут лишь злобный смех. А это было бы плохо для всех евреев. – И после паузы добавил: – Да и опасно для меня самого перед моим невидимым богом.