Читать книгу Основы истории философии. Том 4 – Немецкая философия после смерти Гегеля онлайн

Гегель дал второй части философии религии название «Определенная религия». Если в первой части рассматривалась сущность или понятие религии, то в этой части рассматривается ее внешний вид или то, как она объективирует себя, то есть как она постепенно приближается к полному осуществлению своего понятия. Гегель не может назвать эту часть философией мифологии, как ее впоследствии называет Шеллинг, потому что он рассматривает также те формы религиозного сознания, которые еще не знают никаких мифов и вообще не рассматриваются Шеллингом как религия, и опять-таки те, которые уже не имеют никаких мифов. Первое относится к самой низкой из религий, которую Гегель рассматривает под рубрикой «естественная религия*, религия колдовства, в которой индивид, связанный своими желаниями, в минуту нужды начинает чувствовать и вести себя как абсолютная власть. Шеллинг не хочет признавать религию ни у диких народов, ни у китайцев, которых Гегель здесь рассматривает. Вторая часть относится к иудейской религии, которую Гегель рассматривает как религию возвышенности перед (греческой) религией красоты и (римской) религией целесообразности, правда, таким образом, что он возвращается к ней при переходе к христианской религии. В третьей части, озаглавленной «Абсолютная религия», рассматривается религия, когда ее внешний вид стал адекватен ее сущности, ее объективность – ее понятию, т. е. реальная или истинная (идеальная) религия. Поскольку в этой религии сущность религии, примирение Бога и человека, составляет действительное содержание, сама познается, она есть явленная религия; тогда как то, что она есть явленная религия, т. е. что она приходит в сознание как позитивное, предстает как несущественное, поскольку она не должна оставаться позитивной, но должна быть преобразована в нечто рациональное через свидетельство духа. (Сравните эти предложения с тем, что говорили Шлейермахер [§315, 6] и Лессинг [§294, 16]). Эта религия истины и свободы появилась в христианской религии. В соответствии с тремя моментами, которые гегелевская логика выделяет в понятии (общее, особенное, единичное), исследование здесь строится таким образом, что Бог сначала рассматривается в своей вечной идее сам по себе, и теперь показывается, что причина заключается в том, что религиозное сознание воспринимает Бога не как простой объект, а как процесс различения и аннулирования различий, в качестве которого Бог, называемый любовью или святой Троицей, делает себя объективным и познает себя в нем. Абсолютную религию хвалят за то, что она не довольствуется поверхностными различиями, а позволяет им углубляться в разные личности, которые, конечно, не исключают друг друга, а (как в семейной любви) погружены друг в друга. Во-вторых, однако, идея познается в стихии сознания и воображения, то есть как она возникает в определении конечности. В этом Другой, который есть Сын в Боге и удерживается единством, вступает в реальное отделение и разделение от Бога, он становится реальной вещью, внешней по отношению к Богу и без Бога, он освобождается от Бога как независимая и свободная вещь. Таким образом, мир конечного не тождественен вечному Сыну Божьему, как и Он не тождественен ему. То, что было единым в Боге, с выходом из Бога предстает как двойственность природы и конечного духа, для которого последний, являющийся лишь мимолетным мгновением, вспышкой молнии, относительной и несуществующей вещью, расширяется в пространственно-чувственный мир, который сам по себе не имеет никакого отношения к Богу, но ставится в такое отношение только человеком, поскольку он имеет в природе средства возвыситься до Бога как там, где он отыскивает в ней средства Божьего откровения, так и там, где он преодолевает ее (особенно свою собственную естественность). Если он этого не делает, если он позволяет природе стать в нем сильной и упорствует в естественности, то он – зло. Поскольку оно заключается в эгоизме, который невозможен без познания самого себя, знание – это действительно запретный плод; конечно, это также единственное, что делает человека способным подняться над своей самостью: двуединство, которое мифическое повествование, рассказывающее о первом человеке в целом, признает, советуя искусителю съесть этот плод, но при этом прогресс, достигнутый таким образом, признается Богом. Реальное единение содержится в сознании примирения, которое так же далеко от абстрактного унижения, как и от абстрактного возвышения, и которое изначально является предпосылкой для субъекта и поэтому предлагается ему как нечто свершившееся. Как все доступно всем без исключения, так оно существует только тогда, когда оно существует как нечто воспринимаемое чувствами; таким образом, именно этот единый Богочеловек, чья история (а не его учение, ибо оно было частично изменено, а частично отброшено позднейшей церковью) показывает, что примирение между Богом и человеком реально. Смерть этого Единого показывает переход к тому, что примирение, ставшее в нем определенным, имеет всеобщее духовное присутствие. В-третьих, его следует рассматривать как идею в элементе церкви. (Вероятно, этот отрывок также связан с первыми двумя, в которых рассматривалось господство Отца и Сына, таким образом, что в нем выражено господство Духа). Примирение перестало быть внешним, а обратилось вовнутрь, произошло истинное возвращение Христа, пришел Утешитель. Таким образом, индивидуальная душа получила судьбу быть гражданином Царства Божьего, судьбу, которой не соответствует настоящее, и которая поэтому одновременно задумывается как будущее, так что бессмертие становится определенной доктриной христианской религии. Церковь возникает путем преобразования того, что явилось во Христе, в нечто духовное, в котором, хотя чувственное и является отправной точкой, устанавливается отрицательное отношение к нему. Внешняя аутентификация через переливание духа через природу, где вера исцеляет калек, уступает место более существенной – свидетельству духа, вере, которая состоит в том, что дух, существующий в индивидуальном сознании, всегда собирается из него; из брожения конечного возникает дух, который реален в церкви и исследует глубины Божества. Церковь, реальность общины, существует благодаря возникшему в ней с помощью науки учению веры, которое провозглашает доктринальное государство, а в силу крещения уже принимает ребенка, который теперь, подобно языку, обычаю и т. д., также находит примирение и должен в нем освоиться. Жертвоприношение составляет центр церковной жизни; отсюда и таинство, которое признается в своей истинности только в лютеранском представлении. Далее, однако, церковь реализует себя таким образом, что пронизывает всю мораль, формы которой теперь становятся божественными установлениями, пронизанными религией. В то же время религия вступает в отношения с мыслью. Негативные отношения между ними порождают, с одной стороны, просвещенный деизм, который почти не отличается от ислама, а с другой – пиетизм, из-за которого церковь распадается на атомы. В философию, которая противостоит и тому, и другому, и которая видит разум в самых существенных догматах христианской церкви, Троице, Воплощении и т.д., что является заслугой схоластов. Разум теперь укрылся в ортодоксии. Однако те, кто ее исповедует, составляют небольшую группу, и остальным, оказавшимся в этой дилемме, предстоит найти выход из нее.

Вход Регистрация
Войти в свой аккаунт
И получить новые возможности
Забыли пароль?