Читать книгу Она того стоит онлайн

На парах я отсел от О. и не здоровался с ней. Понемногу писал начатую в первых числах сентября поэму. Через несколько дней я встретил О. у лифта. Она предложила помириться, ведь не будем же мы все пять лет друг друга игнорировать. Это был разумный довод. Когда я согласился, она сразу потребовала извинений за мое поведение. Я признал, что был на эмоциях, поскольку не знал о ее бойфренде. Сказал, что принял ее симпатию ко мне за нечто большее. О. ответила – со мной она только дружит.

Она познакомилась с Владом на вступительных экзаменах, когда не смогла пройти собеседование как серебряная медалистка. Он сидел с ней рядом в аудитории и вызвался помочь с английским – последним вступительным испытанием. Ей, девушке из области, очень льстило внимание мужественного парня из большого города. После пар она ездила к Владу домой. На танцы она опоздала, так как застряла в пробках на выезде из его района. Я спросил, будем ли мы с ней танцевать на Осеннем балу. После случившегося это исключено, сказала она. Влад не одобрит этой затеи.

Бесконечные трудности в поиске пары опять погрузили меня в меланхолию. Однако эти эмоции дали мне импульс завершить мое самое длинное произведение в стихах.

Волк-одиночка

Волк, да еще одиночка. Героя пороки
С ходу воспели начальные строки.
Однако не стоит так сразу решать,
Правду всю постараюсь сказать.
Во-первых, это не сказка про говорящих животных,
Про царевну-лягушку и тварей болотных,
Это притча о жизни прискорбной,
Одинокой, дерзкой, голодной.
Холодной она во всех смыслах была.
Пусто в желудке и мало тепла.
Стаей его обделила судьба,
Боль и обида в его сердце жила.
Долго волк бродил с горем своим,
Давно для других стал он чужим.
Под пристальным взглядом черных ворон
Крики их слышал с разных сторон.
Мокрая морда, большие клыки,
В шрамах остались ушей уголки.
Его грубые грязные лапы
С болью прошли отчужденья этапы.
Первый был вовсе не сложен,
Но фундамент оказался заложен.
Многие сильные волки из стаи
Душевные слабости в нем замечали
В отношении дичи, которую жрали.
Не терпел он, когда жертвы визжали,
А волки вокруг от счастья пищали.
Долго они его понять не могли
И потому волчонка оставили и просто ушли.
Детеныш протяжно скулил и страдал,
Но вскоре смирился и перестал.
Переломный момент в его жизни настал,
Второе рождение он испытал.
Волчонок сделался волком,
Стал цельным, а не от стаи обломком,
Сам через силу стал убивать,
Чтобы страшный голод свой утолять.
Душевные раны быстрей зарастали,
В матерого зверя его превращали.

Жизни лета́ никого не щадили,
Кому-то радость и прелесть дарили,
А кого-то оставляли ни с чем,
И не всегда лишь только затем,
Чтобы истинный смысл в этом найти,
Все же в русло дважды одно не войти.
И негласно сам выбираешь судьбу
Без права протеста себе самому.

В гуще деревьев, под покровом небес
Из раза в раз волочил волк свой крест.
Безразличье жило в нем до всего.
За исключением лишь одного.
Давно уже в этих лесах
Блуждающий конь медленно чах.
Как он здесь оказался и почему,
Известно было ему одному.
Но волк не трогал его,
Видел в нем себя самого.
В черных хищных глазах
Отражался конь в душевных чертах:
Он белый, высокий и быстрый,
Сильный, породистый, чистый
От грязной грубой жизни лесной.
Случайно ступил он в нее грациозной ногой.
Волк это чувствовал и вспоминал,
Каким же сам прежде бывал.
Но различие было лишь в том,
Что волк привык к одинокой жизни потом,
А благородный скакун обречен,
Ибо в мех густой не облачен.
Морозной зимы не пережить было ему.
Из дебрей выход коню не найти самому.
Скудные дни приближали зиму́,
Тем самым решая чью-то судьбу.

Осенние капли хмурого неба
Повисли на зернах несжатого хлеба.
Прикосновения мокрого ветра
Колыхали ветви высокого кедра.
Набухшие кроны деревьев столетних
Запах дарили ароматов бессмертных.
Все в эту пору ярче и холоднее,
Дни короче, а ночи длиннее.
Казалось, что все как всегда,
Но волку было жалко коня.
Хищник знал, где люди тут жили
И сколько собратьев его там убили.
Если конь человека найдет,
То теплый уютный дом обретет.
Но как волку заставить коня
Беспрекословно слушать себя?
Ведь животные говорить не умеют
И кони рык волчий не разумеют.
Шкурой рискуя, осталось одно —
Гнать скакуна до селенья того.

Шелест листьев, веточек хруст,
Страшно в лесу онемения чувств.
Серая шерсть замелькала во тьме,
Волк, пасть приоткрыв, подходит к воде.
Медленно, но жадно речку зубами хватая,
Последнюю жажду свою утоляет.
Он замер и быстро к ручью побежал,
Конь, увидев, от него поскакал.
Волк, горловые связки свои напрягая,
Издавал жуткие звуки, его догоняя.
А тот то туда, то сюда убегал,
Не зная, что хищный зверь ему помогал.
Кустарники волку царапали морду,
Тучи над лесом влекли непогоду.
Волк не ушел от сородичей прежней судьбы,
Их призраков остро ощущал он следы.
Раскатистый выстрел – и кусочек металла
В волка попал, и с ним смерть заиграла.
Конь не видел того,
Убегая быстрее себя самого,
Но люди коня усмирили,
В хлев завели и накормили.
А раненый волк в поле шел,
Так и места своего не обрел,
В обществе чьем-то не хотел умирать,
И в последний раз решил увидать
То бирюзовое небо с далекими тучами,
Ели родные с ветвями колючими.
Небо заныло, созерцая несправедливость,
Волчье сердце реже все билось.
Слезы неба по серой шерсти стекали,
Волка лапы уже не держали.
Упал он на грязное поле,
Уже совсем не чувствуя боли.
Но образ в глазах белой гривы,
Шаг грациозный, свободы душевной мотивы
В каждом движенье были ретивы.
Вздрогнул волк, стертые лапы свои поднимая,
Сладостный воздух в грудь набирая,
Умер отшельник, все понимая,
Шкурой его спасена жизнь другая.

Многие думают, волк загрыз бы коня,
И вовсе не будут слушать меня,
Что уберег его тот от суровой зимы,
И смерть не грозила ему от «зубастой чумы».
И все же так в жизни бывает,
Когда кто-то о себе забывает,
Сам умирает, но другого спасает…

Ж. оценил, но подкалывал меня, замечая претенциозность моего произведения. «Волк-одиночка, пьяная дочка, сиська в сорочке», – дразнящим голосом говорил он.

70 71 72 73 747576 77 78 79 80