Читать книгу Луллубейство – феномен древней истории (монография) онлайн

Имя черкес – так называют адыгов их соседи – происходит от осетинского (алано- сарматского) тсергес «орел» (здесь мы видим связь с протоиранским словом «сrkasa» – «орел», что заставляет в свою очередь вспомнить и о свойственном нескольким арийским языкам собственном или заимствованном слове «каркас», т. е. основа, скелет, главная составляющая).

Самоназвание грузин картвел (сродни также наименование исторической области Картли) восходит, вероятно, также к наименованию одного из видов орлиных (сродни лезгинскому «кард» – «сокол», туранскому – картал «орел»), дагестанские цезы берут свое название от цез. це «орел», от аварского «цум» – «орел» происходит, по всей видимости, также этноним цумадинцы и т. д.

Отражение названия племени лулубеев видят в современном ингушском слове «уллув» – «рядом», «уллуби», «лулуби» – «соседи» (буквально: «находящиеся рядом») а так же в имени ингушского рода «лоалахой» (как тут не вспомнить, что хетты называли луллубеев «луллахами»! ), происходящего из места Лялах. Вторая часть этнонима «лулл+ахи», которую мы подробнее будем разбирать ниже, имеет самостоятельное корнесловное значение, и повторяется в древнем имени чеченов и ингушей – «вайн+ахи». Так же на этноним Лулуби претендуют сегодня и азербайджанцы. (на азербайджанском лулу-взрослый мужчина).

Популярная грузинская песня «Лалеби» (известная русскому слушателю в текстовой обработке А. Дмоховского) заставляет задуматься о её, возможно, луллубейских корнях (по-грузински «лалеби» – означает, если опустить семантические нюансы, «колыбельную»). То, что грузины называют своей колыбелью нечто по имени «лалеби» – интересная деталь кавказской фольклористики.

В одной древневавилонской хронике упоминаются воинственные жители горных регионов к северу от Месопотамии, характерной особенностью внешности которых был «вороний» (вероятно, все же «орлиный», воспринятый, как «вороний») нос и одеяние, украшенное птичьими перьями (в хронике говорится буквально о «птичьих телах») [7].

Тут нельзя не вспомнить о свойственных шумерам и аккадцам очевидной птеранофобии (т. е. боязни птичьих перьев). Описывая жалкое состояние мертвеца, довольно живо излагая ужасы разложения (легкие его полны пылью и т. п.) шумерская поэма сообщает характерную деталь: «одежда его (мертвеца) из птичьих перьев». У шумеров души умерших, находящиеся в царстве подземных богов, были одеты в птичьи перья. Возможно, одетых в птичьи перья луллубеев шумеры считали своего рода «живыми мертвецами», восставшими из ада – слишком уж напрашивается такая парралель при сопоставлении двух вышеуказанных фактов.