Читать книгу Маргиналии. Выпуск третий онлайн
В словаре Ожегова высокомерие определяется как «уверенность в своём превосходстве, пренебрежительное отношение к окружающим». А как обозначить уверенность в своем превосходстве без пренебрежительного отношения к окружающим? Никак. Чувство (мысль, отношение) есть, а слова для него нет.
Вернемся к важному тезису: снисхождение, терпимость, умение прощать невозможны без осознания превосходства. Высокомерие без снисходительности возможно, но снисходительность без высокомерия – нет.
И вот парадокс: чем выше один человек ставит себя по отношению к другому, тем менее он склонен его презирать. Скажу больше: чувство превосходства в своем пределе – это никогда не презрение, но всегда доброе (либо нейтральное, спокойное) отношение к другим. Вот пример: у востоковеда-китаиста А. А. Маслова спросили, правда ли китайцы относятся к другим народам презрительно. Маслов ответил примерно так (цитирую по памяти): «Видите ли, китайцы никого не презирают – потому что они убеждены, что никто не может быть даже сравнен с ними. Ну вот у меня живет попугай – презираю ли я его из-за того, что он хуже меня? Нет, я его люблю – потому что даже не сравниваю себя с ним. Вот также и китайцы относятся ко всем народам». То есть китайский расизм настолько расистский, что даже не нуждается в ненависти. Китайцы, по их собственному мнению, до такой степени лучше всех других народов, что искренне дружелюбны к последним. Примерно об этом же я писал в очерке «О западном расизме»:
«Западный расизм не содержит в себе того, что обычно приписывают расизму как таковому, а именно ненависти. Расизм – это не про ненависть. Расизм – про базовое отношение. Ну мы же не ненавидим котиков и песелей – наоборот, мы любим их и умиляемся забавным роликам с ними. Ну вот там [на Западе] нечто похожее».
Я бы еще более докрутил этот тезис: чувство превосходства может быть отличным противоядием от дурного отношения к людям. Лет десять назад убедился в этом на личном примере: к одному знакомому я относился абсолютно как к равному – но часто раздражался на него потому, что он не оправдывал моих ожиданий: «как он не понимает», «почему он так ведет себя», «сколько раз можно ему говорить» и так далее. А потом я понял, что этот человек не так уж «разумен», как я думал – то есть у меня были в его отношении завышенные ожидания. А вот если бы я изначально относился бы к нему не как к равному, а снисходительно, то проблем бы не возникало. Я бы мог относиться к нему как Аврелий – жалеть, терпеть, «понимать и прощать». Но я ведь не хотел быть высокомерным – потому не смог быть и снисходительным.