Читать книгу Книга отзывов и предисловий онлайн

• Город – Русский Брюгге! На мосту проходит Лазарь
•            в габардиновом плаще впервые.
• Весело в карманы сунув руки, он посвистывает налегке.
• Русский Брюгге, это вам, конечно, далеко не Салехард. И мы живые.
• Здравствуй, мой прекрасный Русский Брюгге на большой
•                       серебряной реке!

Воздух

Пятая книга Геннадия Каневского. Просодия Каневского редко выходит за рамки традиционной, но в этих рамках весьма изобретательна, а поэтику его можно охарактеризовать как стоическую – но нельзя не отметить, что одновременно Каневский работает с романтически-игровыми мотивами: «смирно! – говорят вам, штафирки, / внемля аргументам и фактам: / я служил шталмейстером в цирке, / я давал воды элефантам, / а когда печальные звери / уходили в ночь по четыре, / я стоял на стреме у двери, / воровской фонарик притыря»; «всех вас / всех / отныне зовут дульсинеи / это имя любил / мой господин». Стоицизм Каневского выражается в готовности противопоставлять свою речь истории; трагическая история России XX века – частая смысловая основа его стихотворений. В этих случаях эффектный финал – способ выйти из такого противостояния победителем, сказавшим последнее слово. Книгу сопровождают предисловие Николая Звягинцева и эссе Марианны Гейде «О красоте предательства» – не послесловие к стихам, а парадоксальный отклик, напоминающий, может быть, об эссеистике Уоллеса Стивенса или Абрама Терца.

• один был разговор про год
• ухаживал – женись,
• другой был разговор про суд,
• который вышел весь.

• а сзади нищенка одна.
• с ребеночком она.
• поет: «народная война,
• священная война»,
• но только – шепотом она,

• ребеночку она.

Воздух

Избранные стихотворения блестящего переводчика англоязычной поэзии, автора классических переводов из Джона Донна, Льюиса Кэрролла, Эдварда Лира, Редьярда Киплинга, Эмили Дикинсон, Уильяма Йейтса, Уоллеса Стивенса, Спайка Миллигана и многих других. Стихи Кружкова часто связаны с его переводами: его любимым Уайетту, Донну, Рэли, Стивенсу здесь посвящены несколько вещей. Эрудиция и интеллектуализм часто остранены иронией, мягко высвечивающей образ субъекта. Помимо этого, Кружков интересен здесь как лирик с независимо разработанной, тонкой и многогранной поэтикой чувственности («Она умела кричать, как ворона: „Каррр!“…» – или: «Ты из глины, мой хрупкий подросток, / Голубой, неуступчивый взор; / Чуть заметных гончарных бороздок / На тебе различаю узор <…> Мы с тобой жили-были однажды, / Век пройдет, и тебя уже нет. / Значит, буду томиться от жажды / Миллионы мучительных лет. // Потому что взята ты из праха / Для земного – врасплеск – бытия, / А меня изготовила пряха, / Бледный лодзинский ткач и швея»). Отдельного внимания заслуживают верлибры Кружкова: намеренная смена техники влечет смену интонации, и свободный стих поэт использует для создания отточенных стихотворений-притч.