Читать книгу «От земли до высокой звезды». Мифопоэтика Арсения Тарковского онлайн

Концепция поэта – нищего странника и царя, властителя дум и носителя высшей правды – несомненно, связана с этическим учением Франциска Ассизского, «Цветочками» которого Тарковский восхищался до конца своих дней,[21] но в первую очередь, с философией и этикой Григория Сковороды, ставшего для поэта не только учителем жизни, но и – в полном смысле слова – мифологическим культурным героем, в сознании которого «чувство космического» соединилось с переживанием Бога в сакральном континууме Вечной Книги.

  • Не искал ни жилища, ни пищи,
  • В ссоре с кривдой и с миром не в мире,
  • Самый косноязычный и нищий
  • Изо всех государей Псалтири.
  • Жил в сродстве горделивый смиренник
  • С древней книгою книг, ибо это
  • Правдолюбия истинный ценник
  • И душа сотворённого света.
(1,332)

В поэзии Тарковского развёрнут целый «пантеон» культурных героев, в который входят не только мифологические персонажи, но и выдающиеся первооткрыватели в истории человечества, чьи судьбы стали высокими примерами жертвенности и мученичества во имя добра, красоты и истины.

  • Вы, жившие на свете до меня,
  • Моя броня и кровная родня
  • От Алигьери до Скиапарелли,
  • Спасибо вам, вы хорошо горели.
(1,80)

В тот же переломном 1946-м написано стихотворение «Дума», где индивидуальная трагедия поэта осмыслена в пантеистических категориях и образах:

  • Всё на земле живёт порукой круговой:
  • Созвездье, и земля, и человек, и птица.
  • А кто служил добру, летит вниз головой
  • В их омут царственный и смерти не боится.
  • Он выплывет ещё и сразу, как пловец,
  • С такою влагою навеки породнится,
  • Что он и сам сказать не сможет, наконец,
  • Звезда он, иль земля, иль человек, иль птица.
(1,366)

Натурфилософский символ вечного круговорота рождений и смертей («порука круговая»), в который человек включён как частица единой и бессмертной природы, связан в этом стихотворении с образом мировой бездны в её водной «ипостаси». Но первобытный хаос у Тарковского – «омут царственный» (ср. у Мандельштама: «Из омута злого и вязкого ⁄ Я вырос, тростинкой шурша /…/» – 1, 72), «такая влага», с которой человек «навеки породнится». Это очень близко «родимому хаосу» Тютчева, но у него мифологический «первоисточник» бытия определён как «страшный» и опасный для человека: «/…/ И бездна нам обнажена ⁄ С своими страхами и мглами, ⁄ И нет преград меж ей и нами /…/». Тарковский более последовательно проводит идею всеобщего родства и первородства мира как космогонического залога бессмертия человека, наделённого универсальной творческой способностью претерпевать бесконечные метаморфозы в «сквозной ткани существованья» (Пастернак). Лирический субъект его поэзии неисчерпаемо многолик: он «домашний сверчок» (1, 59) и «высота всех гор земных и глубина морская» (1, 82), «точильщик»-«кузнец» (1, 259) и «наместник дерева и неба» (1, 142), «Нестор, летописец мезозоя» и «времён грядущих Иеремия» (1, 172), «ветвь меньшая от ствола России» (1, 190) и «прямой гербовник семейной чести» всех живущих на земле, «прямой словарь их связей корневых» (1, 189). Наиболее детально сюжет метаморфозы развёрнут в стихотворениях «Превращение» и «Книга травы». В последнем образная многоликость лирического «я» достигает мифопоэтического апогея.

Вход Регистрация
Войти в свой аккаунт
И получить новые возможности
Забыли пароль?