Читать книгу Современная медицина в автопортретах. Том 4. С предисловием проф. д-р Л. Р. Гроте онлайн

Я уже упоминал, что исследования причин и обоснований неврозов все чаще приводят к конфликтам между сексуальными импульсами человека и сопротивлением сексуальности. В поисках патогенных ситуаций, в которых произошло подавление сексуальности и из которых возникли симптомы как заменители подавленного, возвращались ко все более ранним периодам жизни пациента и в конце концов пришли к его первым годам детства. Оказалось, как всегда утверждали поэты и специалисты по человеческой природе, что впечатления этого раннего периода жизни, несмотря на то, что они, как правило, исчезают в амнезии, оставляют неизгладимые следы в развитии личности, в частности, закрепляют предрасположенность к последующим невротическим заболеваниям. Однако, поскольку эти детские переживания всегда были связаны с сексуальным возбуждением и реакцией на него, мы столкнулись с фактом инфантильной сексуальности, что, в свою очередь, представляло собой новизну и противоречие одному из самых сильных предрассудков человека. Ведь детство должно было быть «невинным», свободным от сексуальных желаний, а борьба с демоном «чувственности» начиналась только с бурей и порывом полового созревания. То, что изредка наблюдалось в сексуальной активности детей, рассматривалось как признак вырождения, преждевременной развращенности или диковинного уродства природы. Немногие исследования психоанализа встретили такое всеобщее неприятие, вызвали такую вспышку негодования, как утверждение, что сексуальная функция зарождается в начале жизни и проявляется в значительной степени в детстве. И все же ни один другой аналитический вывод не является настолько легко и полностью доказуемым.

Прежде чем перейти к оценке инфантильной сексуальности, я должен вспомнить об ошибке, которой я подвергался некоторое время и которая вскоре стала бы фатальной для всей моей работы. Под давлением моей тогдашней технической процедуры большинство моих пациентов воспроизводили сцены из своего детства, содержанием которых было сексуальное соблазнение со стороны взрослого. В случае с женщинами роль соблазнителя почти всегда отводилась отцу. Я поверил этим сообщениям и поэтому предположил, что нашел источники последующего невроза в этих переживаниях сексуального соблазнения в детстве. Некоторые случаи, когда подобные отношения с отцом, дядей или старшим братом продолжались и в годы надежной памяти, укрепляли мою уверенность. Если кто-то захочет недоверчиво покачать головой по поводу моей доверчивости, я не смогу с ним не согласиться, но скажу, что это было время, когда я сознательно форсировал свою критику, чтобы оставаться беспристрастным и восприимчивым к многочисленным новинкам, с которыми я сталкивался ежедневно. Когда мне пришлось осознать, что этих сцен соблазнения никогда не было, что это всего лишь фантазии, которые придумали мои пациенты и которые я, возможно, сам им навязал, я на некоторое время растерялся. Моя уверенность в своей технике и в ее результатах сильно пострадала; в конце концов, я получил эти сцены техническим способом, который считал правильным, и их содержание было безошибочно связано с симптомами, с которых началось мое исследование. Придя в себя, я сделал правильные выводы из своего опыта: невротические симптомы были напрямую связаны не с реальными переживаниями, а с фантазиями желаемого, и что для невроза психическая реальность значила больше, чем материальная. Даже сегодня я не верю, что я навязывал или «предлагал» эти фантазии о соблазнении своим пациентам. Я впервые столкнулся с Эдиповым комплексом, который впоследствии приобрел такое огромное значение, но который я еще не распознал в такой фантастической маскировке. Соблазнение в детстве также сохранило свою роль в этиологии, хотя и в более скромных масштабах. Однако соблазнителями были в основном дети постарше.