Читать книгу Велнесс онлайн
– Ты должен был подождать!
– Ты сказала, что я могу съесть ее, если захочу!
– Но ты не должен был хотеть!
Элизабет уже собиралась открыть мусорное ведро и театрально выбросить туда все остальные слойки, когда услышала, как открылась входная дверь, услышала радостный голос Джека: «Я дома!» – и вот ее муж, в спортивной одежде, заряженный энергией после тренировки, вплыл в кухню, воскликнул: «Боже, как здесь вкусно пахнет!», поцеловал Элизабет в щеку, подошел к кухонной стойке, взял две слойки, поспешно – можно даже сказать, импульсивно – отправил их в рот, закрыл глаза и пробормотал: «М-м-м», пока Элизабет и Тоби молча смотрели на него.
Иногда, особенно в самые тяжелые дни, ей казалось, что способность Джека довольствоваться малым и наслаждаться жизнью – не испытывая ни затруднений, ни чувства вины, – была придумана исключительно в насмешку над ней.
– В общем, – сказал Джек, покончив со слойками и слегка хлопнув ладонями по столешнице для пущей выразительности, – я тут узнал кое-что интересное о цветной капусте.
Позже тем же вечером, после ужина, после того как посуда была вымыта, обеды на завтра приготовлены, мусор, перерабатываемый и неперерабатываемый, вынесен, а уроки Тоби совместными усилиями сделаны, Джек и Элизабет приступили к сложному ритуалу отхода ко сну. Джек с полчаса почитал Тоби книгу – сейчас они путешествовали по Нарнии, – а потом настала очередь Элизабет, чьей основной задачей было успокоить Тоби, потому что чуть ли не каждую ночь он очень боялся засыпать.
Элизабет понимала, что если Тоби не в состоянии подождать пятнадцать минут и не съедать сладкое сразу, то это вовсе не потому, что он не может представить себя в будущем: в эти вечера, когда она его укладывала, он очень ярко описывал будущее, полное самых ужасных вещей, которые могут произойти, пока он спит. Он боялся, что в комнату ворвутся грабители или по его лицу будут ползать жуки. Он боялся, что ему приснятся плохие сны, боялся, что утром не проснется. Засыпание было для Тоби чем-то вроде трудного упражнения на веру. Веру в то, что мир не будет к нему жесток, пока он беззащитен. В эти вечера он становился таким уязвимым, его охватывали такие мучительные сомнения и страхи, что как бы некрасиво и несдержанно он ни вел себя днем, сколько бы истерик ни закатывал, Элизабет немедленно его прощала – важнее всего было унять ужас в его сердце.