Читать книгу Сердоболь онлайн

Впрочем, это мой довод, и он основан лишь на симптоматике, которую я декодирую на свой страх и риск, в меру собственной врачебной практики. Хотя мы почти всегда располагаем как раз-таки лишь симптомами чего-то такого, что целиком бытует только в нашем воображении, даром что мы сообщаем ему большую реальность, чем самим симптомам. Я привёл это наблюдение, чтобы обозначить некий modus vivendi жителей этого города – нечто вроде: «с повёрнутой головой». Что-то такое сзади, определяющее сейчас. Обычно «сейчас» – это про стиль, манеру, а сзади – что угодно: эфирные вечера акмеизма, дворцовые перевороты, народные восстания, балабановский грузовой трамвай, драповое пальто Бродского (некий подобающий саван для погребения на Васильевском острове) и пр. Всё это довольно милые вещи, но, как мне кажется, совершенно необязательные. Этот город значительно более свободный и современный, чем его принято видеть. Можно расслабить шею и посмотреть вперёд. Например: чуть смещённый от оси Б. Подьяческой и замыкающий её продолженную перспективу Исаакий – это просто‑напросто очень красиво, и эта как бы нечаянная смещённость и циклопическое присутствие куполов собора над малоэтажной узкой улицей, – особенно красиво в июльские сумерки, за пару минут до городских огней, которые несогласны с принципом Оккама и вечно плодят лишние архитектурные сущности. Но и не менее прекрасен другой вид: как мартовское закатное солнце, Большой проспект Васильевского острова и пилон вантового моста, которому едва десять лет, – встают в створ. Мост уместен, он как будто всегда там предполагался, словно некая логика места его давным‑давно учла, и эту потенциальность оставалось лишь физически актуализировать. Кроме прочего, мост так же смещён от оси проспекта, как Исаакий – от оси Б. Подьяческой. Можно сказать, этим городом некогда проговорилось что-то очень значительное, и оно же здесь продолжает выговариваться, поскольку море, болото, острова – всё это отчего‑то оказалось благоприятной средой для всяких разных разговоров. «Это очень наблюдательно, со всем согласен… И всё‑таки здесь слишком холодно», – возражает Ваня, до сих пор сочувственно слушавший. Затем он звонкой струйкой доливает в свой бокал из грушевидного декантера, слегка напрягшись всем корпусом, сдвигает в тень от козырька плетёный стул, на котором сидит, и, проведя тыльной стороной ладошки по лбу, смотрит на капельку Chianti, которую по недосмотру отпустил бежать от горлышка декантера – она вот-вот достигнет стола, – он не выдерживает, заботливо ловит её указательным пальцем – облизывает палец. «Предотвратил святотатство», – комментирует он. Потом Ваня переводит взгляд на чашу фонтана посреди бульвара, в которой умываются голуби, на двух девушек в белых льняных платьях, плывущих мимо…