Читать книгу Феномен всемедиа. Генезис, проблемы, участники онлайн

Разумеется, обозначенная антропоморфная конфигурация современных медиа не могла возникнуть одномоментно. У медиа, как у любого сложного явления, есть собственная родословная. Причем в этой родословной присутствуют столь эксклюзивные моменты, что их уместность на первый взгляд может казаться весьма сомнительной. Однако, на наш взгляд, именно они и определили облик современных медиа еще на заре их становления. К этим моментам относятся минимально три оригинальных концепции, в которых с разной степенью концентрированности выражена одна и та же, на наш взгляд, интуиция медиа как единого тела многомиллиардного человечества. Это учение о Софии и всеединстве В. Соловьева, тектологическая доктрина А. Богданова и учение о ноосфере В. Вернадского.

По А.Ф. Лосеву, София у Вл. Соловьева есть не что иное, как «конкретное выражение его общей концепции всеединства»28. И, несмотря на то, что сам термин у А.Ф. Лосева находится «на подозрении»29 и даже иногда не вполне академически квалифицируется как «кабалистический бред»30и «хаос фантастических представлений»31, все же стоит признать, что идея и образ всеединства-Софии основательно и обильно осеменили культурную почву XX–XXI вв. Думается, что Вл. Соловьев не сильно бы удивился, если бы узнал, что именно он является настоящим отцом телевидения, тогда как Владимир Зворыкин – скорее материнское начало, давшее ребенку физическое тело и прописку в жизнь. То же самое, наверно, можно сказать и про Интернет: Вл. Соловьев как творец, естественно, был родителем многодетным.

Итак, что можно сказать о Софии как медиальном принципе? Во-первых, она есть «умопостигаемо-материальная воплощенность Логоса»32. Вообще Вл. Соловьев был чужд манеры мыслить всё в бинарно-оппозиционном ключе: «либо материя – либо дух». Его София представляет собой нераздельное тождество идеального и материального. Как говорит А.Ф. Лосев: «Это материально-осуществленная идея, или идеально преображенная материя»33. Подобный взгляд на вещи идет из античной философии, поскольку у древнегреческой софии, между прочим, была производственно-техническая направленность34. Во-вторых, соловьевская Премудрость олицетворяет собой разумную духовную благоустроенность космоса35. В-третьих, в понятии Софии выражается представление об «общем человечестве», или еще конкретнее – об «общечеловеческом организме», который есть «самостоятельное живое существо» [7. С. 207]36. Данное экстравагантное положение, навеянное витально-натуралистическим социологизмом О. Конта, очевидно отдает оккультным мистицизмом. И в этой связи было бы небезынтересно порассуждать на тему «живых» медиа, развивающихся в формате аутопоэзиса37, которые не просто оказывают влияние на нас как на реципиентов коммуникации, но, что важнее, – видят и воспринимают нами действительность, войдя в наше сознание как способ видения38. Звучит это пока достаточно фэнтезийно и утопично, однако кто знает, чем станут для нас и для самих себя медиа через пару десятилетий. Концепт «медиа как утопия» в постмодернистском контексте можно воспринимать, прежде всего, как наизаветнейшее желание человечества и деонтологическое задание, а не как признак дешевого легкомыслия. Стоит добавить, что в этом – третьем – пункте София выступает еще и в роли «лучезарного духа всего человечества»39, причем она таинственно совмещает в себе всех умерших и живущих40, что коррелирует с общими выводами философии общего дела Н.Ф. Федорова. Надо помнить, что Вл. Соловьев провозглашал Софию как общечеловеческую мудрость41, которая (как и у Н.Ф. Федорова) позволит людям получить господство над хаотическими силами природы42. Это определяется самим мировым процессом (аналог эволюции), который безусловно необходим и целесообразен, а его истинная цель – духовное божество мира43. В таком случае логика данного исследования подсказывает, что современные медиа по достижении софийного состояния – а это, по Вл. Соловьеву, «всецелое торжество истины добра и красоты»44 – смогут быть задействованы в качестве средства воскрешения ушедших поколений предков, о чем мечтали космисты. И наконец, в-четвертых, – самое, на наш взгляд, главное в учении Вл. Соловьева о всеединстве-Премудрости в контексте постижения сути медиа заключается в том, что София предстает еще и как некое «абсолютное существо», «великий человек» или же «человек абсолютно вселенский, универсальный»45. Тема, несомненно, весьма деликатная, чтобы оставить ее без пояснений. С одной стороны, это типичные грезы неистового визионера, коим и являлся Вл. Соловьев, что засвидетельствовано его друзьями, знакомыми, последователями. Он разговаривал со своею Софией, был очевидцем ее пришествий, благоговейным проводником ее откровений46. С другой, подобного рода преувеличения – одно из условий исследовательской деятельности47, эвристический метод, в котором может содержаться весь спектр явлений сверхчувственной саморефлексии – от экстатических состояний и инсайта до запредельной трансгрессии. Трудно не согласиться с исследователем творчества еще одной известной визионерки и медиума Е. Блаватской Александром Сенкевичем, что «ясновидение, духовидение, психометрия, чтение мыслей, левитация – вся эта словесная чехарда кем-то воспринимается тайным подвохом, который устраивают с корыстной целью нечистые на руку люди, а для кого-то это прорыв в завтрашний день человечества, открытие скрытых возможностей человека разумного, возвращение к тем ментальным практикам, которые были выработаны в стародавние времена…»48. Собственно, соловьевские страсти по Софии, несомненно, есть искренняя жажда прорыва, а не банальный фэйк и мистификация.