Читать книгу История метафизики. Том второй Первая часть онлайн

Такая конструкция кажется крайне искусственной. То, что мы считаем определенным или даже просто вероятным, естественно, будет оказывать на нас регулятивное мотивационное воздействие; но если кто-то видит сквозь что-то совершенно проблематичную, пустую возможность и тем не менее принимает ее за принцип своих действий, то он уже не разумный человек, а глупец. Если регулятивные принципы запятнаны нерушимой, но ложной видимостью того, что они теоретически конститутивны, то есть представляют собой позитивные истины, они могут, однако, оказывать через эту видимость и практическое регулятивное воздействие. Но критика, раскрывающая иллюзорный характер этой видимости, доказывает также, что их претензия быть регулятивными принципами является чисто иллюзорной и совершенно необоснованной. Если в силу неразрушимости этой ложной видимости они на самом деле продолжают нас регулировать, критика должна осознать, что нас обманывает иллюзорная природа нашей ментальной организации». – Категория конечности, которая заняла бы достойное место среди категорий отношения наряду с субстанциальностью и причинностью вместо взаимного действия, полностью отсутствует в теории категорий Канта во втором и третьем периодах. Восполнив это упущение, Кант достиг более высокого положения, чем занимал ранее, и таким образом вступил в четвертый период, который характеризуется «Критикой способности суждения». К сожалению, ему не хватило свежести и бодрости, чтобы переработать свои прежние работы с этой более высокой точки зрения; поэтому он довольствовался дополнениями, которые могли стать лишь лоскутным одеялом.

По мнению Канта, цель – это еще один принцип, позволяющий подчинить природные явления правилам, который не может быть получен из опыта, то есть это априорная категория. Она необходима для познания и объяснения хотя бы организованных существ и поэтому все же заслуживает названия категории в более объективном смысле, чем категории модальности. Среди понятий разума она ближе всего к понятию свободы, которую Кант определяет как способность действовать в соответствии с целями, или как телеологическую причинность разума; эта связь была бы еще более тесной, если бы Кант не представлял себе моральное самоопределение в чисто формалистических терминах и не исключал из него все телеологические соображения о содержании. В той мере, в какой конечность относится к условным целям природы (организмов), она является категорией понимания; в той мере, в какой она направлена на безусловную конечную цель природы и разума, она является категорией рассудка. В соответствии с этим можно было бы подумать, что Кант должен последовательно приписывать конечности конститутивную обоснованность, как он это делает с понятиями понимания, в той мере, в какой она направлена, как они, на условные цели, но лишь регулятивную обоснованность, как он это делает с понятиями разума, в той мере, в какой она направлена на безусловный конец или абсолютную конечную цель мира. Кант, однако, не поступает непоследовательно, но помещает цель в отношении ее действительности полностью в ряд рациональных понятий, даже там, где она относится к условному и конечному. Он утверждает, что она всегда имеет только регулятивную обоснованность, но, как и понятия разума, всегда несет в себе ложную видимость конститутивной обоснованности.

Вход Регистрация
Войти в свой аккаунт
И получить новые возможности
Забыли пароль?