Читать книгу История метафизики. Том второй Первая часть онлайн

Если Якоби и Шульце (Aenesidemus) были правы, то запрет на трансцендентальное использование категорий не мог существовать вместе с утверждением, что многие существующие реальные вещи сами по себе дают субстанцию ощущения, воздействуя на сенсорную восприимчивость. Одно из двух должно было быть отброшено. Намерение немецкой философии состояло в том, чтобы сохранить и уберечь рационализм как аподиктический априоризм суждения; через это намерение Кант был приведен к трансцендентальному идеализму, и это намерение могло быть удовлетворено только в том случае, если основание трансцендентального идеализма, то есть запрет на трансцендентальное использование категорий, будет сохранено и осуществлено более чисто, чем у Канта. Необходимо было попытаться выяснить, насколько далеко можно зайти по этому пути, прежде чем можно будет выбрать другой путь. Но это включало в себя прежде всего устранение вещи-в-себе и ее трансцендентальной причинности к восприимчивости; вместе с ними отпадала оппозиция внешнего и внутреннего в трансцендентальном смысле, и чувственное сырье должно было перестать рассматриваться как нечто данное извне. Субстанция и форма должны были быть поняты не только, как у Рейнгольда, как оппозиция, падающая внутрь сознания, но и как оппозиция, исключительно обусловленная и вызванная изнутри. Если субстанция – это лишь относительное понятие, в которое входит форма более низкого уровня, то и она может быть дана целиком через интеллектуальную деятельность изнутри, через предсознательное самонаслаждение. Только тогда интеллектуальная функция становится всеединой, когда ее аналог, вещь в себе, отпадает. Эта точка зрения впервые появляется у Маймона. Хотя Маймон, как и Рейнгольд, также придерживается неразрывности сознания и воображения, он учит бессознательности спонтанности позиционирования, благодаря которой закон, как кажется, становится данностью. Эту неосознанность спонтанности он также понимает лишь в смысле лейбницевских petites perceptions, как темную, неясную идею меньшей степени сознания, которая в конечном счете теряет себя ни в чем, кроме дифференциала. Для Маймона непознаваемость этих дифференциалов сознания, превращающих весь опыт в иррациональный ряд, занимает место непознаваемости самой вещи. Рациональной является только та деятельность познания, которая производит свою субстанцию с сознанием спонтанности, синтетическое математическое мышление, которое Маймон в то же время называет реальным мышлением (тогда как мы сейчас считаем его просто формальным).