Читать книгу Горько-сладкий эрос онлайн

  • ποθεῖ μέν, ἐχθαίρει δέ, βούλεται δ᾽ ἔχειν.
  • Желает, ненавидит,
  • хочет все ж иметь[5].
(Ran., 1425)

В Эсхиловом «Агамемноне» описывается, как Менелай бродит по дворцу после того, как Елена оставила его. Кажется, в комнатах осталась ее тень; войдя в опочивальню, он восклицает: «И ложе, увы, сирое!» (411). Нет сомнения, он испытывает желание (pothos, 414), однако пустоту начинает заполнять ненависть (echthetai):

  • πόθῳ δ᾽ ὑπερποντίας
  • φάσμα δόξει δόμων ἀνάσσειν·
  • εὐμόρφων δὲ κολοσσῶν
  • ἔχθεται χάρις ἀνδρί,
  • ὀμμάτων δ᾽ ἐν ἀχηνίαις
  • ἔρρει πᾶς Ἀφροδίτα.
  • Не ее ль
  • Все царит в сих чертогах призрак?
  • Изваяний прекрасных
  • Ненавистно прельщенье:
  • Алчут очи живой красы!
  • Где ты, где, Афродита?[6]
(Ag., 414–418)

Любовь и ненависть снабжают темами и эллинистическую эпиграмму. Типичен призыв Никарха к возлюбленной:

  • Εἴ με φιλεῖς, μισεῖς με· καὶ εἰ μισεῖς, σὺ φιλεῖς με·
  • εἰ δέ με μὴ μισεῖς, φίλτατε, μή με φίλει.
  • Если ты любишь меня, ненавидь, ненавидя, ты любишь.
  • Коль отвращения нет, милая, нет и любви.
(Anth. Pal., XI, 252)

Должно быть, в самой изысканной, дистиллированной форме это клише подано у Катулла:

  • Odi et amo. quare id faciam, fortasse requiris.
  • nescio, sed fieri sentio et excrucior.
  • Ненависть – и любовь. Как можно их чувствовать вместе?
  • Как – не знаю, а сам крестную муку терплю[7].
(Catullus, LXXXV)

Порой поэты греческой лирической традиции осмысливают состояние эротической любви до такой степени концептуально, однако в общем и целом Сапфо и ее последователи предпочитают концепциям физиологические образы. Момент, когда душа, объятая желанием, разделяется надвое, представлен как дилемма тела и рассудка. Сапфо, как мы уже увидели, ощутила на языке «горечь и сладость» момента. В более поздних стихотворениях такая двойственность вкуса превращается в «горький мед» (Anth. Pal., XII, 81), «сладкую рану» (Anth. Pal., XII, 126) и «эрос сладких слез» (Anth. Pal., XII, 167). В стихотворении Анакреонта Эрот сбивает влюбленного с ног, обдав сперва жаром, а потом холодом:

  • μεγάλῳ δηὖτέ μ’ Ἔρως ἔκοψεν ὥστε χαλκεύς
  • πελέκει, χειμερίῃ δ᾽ ἔλουσεν χαράδρῃ.
  • Как кузнец молотом, вновь Эрот по мне ударил,
  • А потом бросил меня он в ледяную воду[8].
(PMG, 413)

– тогда как Софокл сравнивает это со льдинкой, тающей в теплых ладонях (Radt, fr. 149)[9]. Более поздние авторы смешивали ощущения жара и холода с метафорой вкуса; так получился «сладкий огонь» (Anth. Pal., ХII, 63), влюбленные, «обожженные медом» (Anth. Pal., XII, 216), стрелы Эрота «закалены в меду» (Anac., 27E). Поэт Ивик помещает эротический парадокс в дихотомию «мокрое-сухое» – «сверкающий молнией ветер фракийский» желания несет ему не дождь, а «жгучее безумие»[10] (PMG, 286, 8–11). Возможно, эти тропы отчасти основаны на античных представлениях о психологии и физиологии, связывавших приятные, желанные или положительные действия с ощущением жара, жидкости и таяния, а неприятные или ненавистные – с холодом, сухостью и застыванием.

Вход Регистрация
Войти в свой аккаунт
И получить новые возможности
Забыли пароль?