Читать книгу Современная медицина в автопортретах. Том 4. С предисловием проф. д-р Л. Р. Гроте онлайн

Когда сообщество основано на согласии по некоторым кардинальным пунктам, становится естественным, что те, кто отказался от этой общей позиции, покидают его. Но отступничество бывших учеников часто приписывалось мне как признак моей нетерпимости или как выражение особой обреченности, тяготящей меня. Достаточно, однако, отметить, что те, кто покинул меня, такие как Юнг, Адлер, Штекель и некоторые другие, контрастируют с большим количеством людей, которые, как Абрахам, Эйтингон, Ференци, Ранк, Джонс, Брилл, Сакс, Пфаррей-Пфистер, ван Эмден, Рейк и другие, были верными соратниками со мной в течение примерно пятнадцати лет, большинство из них в незамутненной дружбе. Я упомянул здесь только самых старых из моих учеников, которые уже завоевали себе почетное имя в литературе по психоанализу; неупоминание других не означает какого-либо неуважения, и особенно среди молодых и поздних есть таланты, в отношении которых можно возлагать большие надежды. Но я могу с полным правом утверждать, что нетерпимый человек, в котором преобладает тщеславие непогрешимости, никогда не смог бы увлечь такую большую группу столь интеллектуально значимых людей, особенно если бы у него было не больше практических соблазнов, чем у меня.

Мировая война, разрушившая столько других организаций, не смогла повредить нашему «Интернационалу». Первая встреча после войны состоялась в 1920 году в Гааге, на нейтральной территории. Было трогательно, как голландское гостеприимство заботилось о голодающих и обнищавших центральноевропейцах; это был также первый случай, насколько я знаю, когда англичане и немцы дружно сели за один стол из-за научных интересов в разрушенном мире. Война даже усилила интерес к психоанализу как в Германии, так и в западных странах. Наблюдения за военными невротиками окончательно открыли врачам глаза на значение психогенеза для невротических расстройств, и некоторые из наших психологических концепций, «обретение болезни» и «бегство в болезнь», быстро стали популярными. На последнем конгрессе перед крахом Будапешта в 1918 году союзные правительства Центральных держав прислали официальных представителей, которые обещали создать психоаналитические отделения для лечения военных невротиков. Это так и не было реализовано. Далеко идущие планы одного из наших лучших членов, доктора Антона фон Фройнда, по созданию центра аналитического обучения и терапии в Будапеште также не осуществились из-за последовавших вскоре политических потрясений и ранней смерти этого незаменимого человека. Макс Эйтингон позже реализовал некоторые из своих идей, создав в 1920 году психоаналитическую поликлинику в Берлине. Во время короткого периода большевистского правления в Венгрии Ференци успел сделать успешную преподавательскую карьеру, будучи официальным представителем психоанализа в университете. После войны нашим оппонентам было приятно заявлять, что опыт дал убедительный аргумент против правильности аналитических утверждений. Военные неврозы послужили доказательством излишней роли сексуальных элементов в этиологии невротических привязанностей. Уже одно это было легкомысленным и преждевременным триумфом. Ведь, с одной стороны, никто не смог провести тщательный анализ случая военного невроза, поэтому мы просто ничего не знали о его мотивации и не могли делать никаких выводов из этого незнания. С другой стороны, психоанализ уже давно разработал концепцию нарциссизма и нарциссического невроза, которые подразумевают привязанность либидо не к объекту, а к собственному эго. Иными словами, психоанализ упрекали в том, что он неоправданно расширил понятие сексуальности, но когда это было удобно в полемике, об этом забывали и вновь противопоставляли ему сексуальность в самом узком смысле.