Читать книгу Английская поэзия: светские иконы прошлого онлайн

Таблица 1. Сопоставление оригинала и перевода третьей строфы «Кубла-хана»

Вот они (см. таблицу) – те самые «свежие вставки из композитного материала» в храме десятого века. Они добавлены, вероятно, ради изящества, они подсказаны эстетическим чувством – но оригинал имеет другую эстетику. Он – упруг, отчётлив, магичен, звучит как заклинание. При добавлении дополнительных красивостей это заклинание теряет всю свою силу.

Более того, даже в этом коротком сопоставлении сразу обнаруживается и второй огрех перевода: лишние, ненужные слова. Эти слова искажают настроение оригинала, подменяя его настроением переводчика. Гусли, к примеру, не являются сонными, и вообще в английском тексте нет никакого сна и сонливости. Картина, которую видит его читатель – это картина, залитая солнцем, или, по крайней мере, изображение с яркими контрастами. Перевод изобилует «сном», «печалью», «туманом» и «мглой».

Но, что более важно – лишние слова и целые строки искажают смысл. В только что разобранном отрывке дева не является «нежной», а хан при воспоминании о ней вовсе не «вспыхивает в огне»: такое прочтение снижает эту поэму до любовно-эротической. Хан вовсе не собирается «заключить» разрушенный дворец «в полнозвучные размеры», что бы это ни значило. Он хочет воссоздать свой дворец в воздухе посредством музыки — и это могло бы у него получиться, если бы он вспомнил песню (мелодию) Абиссинской девы, а вовсе не её взоры (или какие-то иные аппетитные достоинства). Хубилай у Кольриджа вовсе не заявляет, что ему при этом, словно некоему супергерою из дешёвого блокбастера, лишённому женской ласки, оказалось бы «всё возможно». У хана, вопреки Бальмонту, нет в оригинале никакого стремления заново творить льдистые пещеры: они не им были созданы, они не разрушены в результате катаклизма – и это именно пещерные льды (вместе с обломками горной породы) уничтожили его летнюю резиденцию!

За рамками отрывка имеются ещё два важных искажения. Дворец хана не является «чертогами любви и наслаждения» – по крайней мере, в оригинале об этом нигде не сказано прямо. Наконец, Бальмонт опускает два слова, которые толпа воскликнет при виде фигуры Питавшегося медвяной росой и молоком рая. Эти слова – Beware! Beware! – то есть «Берегитесь!» или даже «Бойтесь!». Без этого «Бойтесь!» священный ужас оригинала превращается в любопытство мещанина: пресыщенной Саломеи, которая уж и не знает, каким новым пророком ещё себя развлечь.