Читать книгу Основы истории философии. Том 4 – Немецкая философия после смерти Гегеля онлайн

Связи отдельных категорий, возможность которых заключается в том, что каждая сущность Бога может быть предикатом любой другой сущности, должны быть определены численно с помощью комбинаторной арифметики. (Краузе очень часто хвалит схоластов именно за то, за что их высмеивают, – за то, что они образовали такие слова, как alteritas, qidditas, haecceitas. Это понятно: последние слова свидетельствуют о буквальном согласии с Луллом (см. §206, 5), о котором, кстати, он, похоже, ничего не знает). Если учение о сущем в себе или о вечных сущностях составляет основу группы философских дисциплин, которые Краузе называет формальными или сущностными учениями, например, математики, основное понятие которой вытекает из связи целостности и границы, и т. д., то содержанием материальных или сущностных учений является ответ на вопрос, что есть Бог в себе и между собой. (Вместо «есть», возможно, лучше было бы сказать «задан»; поскольку Краузе прямо говорит: то, что Бог есть в себе, говорит о всей сущности бытия, тогда как то, что Бог есть в себе, – лишь частичный взгляд на бытие, а в другом отрывке – красота как сущность не только в, но и из бытия). Переход к этому образуется тем, что если внимательнее рассмотреть идеи контрсущности, порядка и причины, которые встречаются в полной таблице категорий, то это приводит к тому, что сущность должна мыслиться как ür- (т.е. сверх-) сущность. В то время как бытие только чувствует и мыслит себя, находится в себе или осознает себя, бытие-как-бытие осознает то, что в нем задумано, олицетворение вещей, мир, мыслит мир и в отношении к нему. Поэтому, когда мы говорим о Боге, обыденное сознание всегда думает о бытии-как-первозданном-бытии. Предварительная мысль, бытие, выходит за свой горизонт.

(5) Существа, которыми Бог является сам по себе или которые стоят среди существ, выходя из существ как существа, рассматриваются под словом мир. Поэтому ту часть философии, которая следует за основной наукой, можно назвать космологией, которая рассматривает вещи, исполняющие сущность Бога и показывающие Бога, который сам по себе один и тот же и которого не трогает никакая оппозиция, поскольку он вступает в оппозицию. Здесь природа и разум впервые предстают перед нами как первые вечные части, как конечное (реальное) и бесконечное (идеальное) единство бесконечного и конечного, которые, если аналитическая философия нашла их восходящими, путем индукции, то здесь синтетическая философия вывела их, теперь построены. Поскольку и то, и другое объединено в человеке, космология состоит из трех частей: науки о разуме, натурфилософии и антропологии. Первая из них, доказывающая необходимость существования разума как сферы сознательных существ, упоминается в «Системе ситтенлегра» Краузе; вторая объясняется в «Системе натурфилософии» 1804 года, а также в «Ситтенлеграфе». Будучи вторичной сферой по отношению к духовному миру, природа должна предлагать параллелизм с ним. Если там верховенствовало противостояние идей и индивида, то здесь – солнца и планет, которые, взаимопроникая в свои атмосферы, порождают динамические процессы. Живое предстает как их венец, что соответствует браку идеи с индивидуальным, прекрасным. В деталях Краузе во многом следует Шеллингу, но особенно Окену. Он также следует за последним в том, что ставит математику на первый план. Учение о едином бытии, антропология, трактуется гораздо шире, чем две только что упомянутые доктрины бытия: отчасти в вышеупомянутых работах, отчасти в «Urbild der Menschheit», «Grundwahrheiten», «Philosophie der Geschichte» и др. Человек есть не единственное, но высшее сочетание природы и разума, в том смысле, что здесь высший синтез в царстве разума, самосознательные духи, соединяются с высшим в царстве природы, совершеннейшими животными телами, в неизменном, никогда не увеличивающемся количестве, так как человечество вселенной не растет. Высшее предназначение человека – не останавливаться на самосозерцании, а подниматься к иному, наконец, к Богосозерцанию. Вот почему философия религии является конечным пунктом не только антропологии, но и всех доктрин природы; потому что она показывает, как здесь человек становится представителем Бога, Бог отдает себя человеку, что не следует понимать так, будто в Боге происходит какое-то изменение. Бог не есть любовь, но здесь он проявляет качество любви. Здесь, однако, человек означает не только отдельного человека; но и объединения людей имеют в своей основе завет любви, к которому церковь относится лишь как слабое отражение, поскольку он даже не полностью касается земного человечества.