Читать книгу Феномен всемедиа. Генезис, проблемы, участники онлайн

Логика данных рассуждений заставляет нас отказаться от устойчивого представления о печати как медиуме, базовой коннотацией которого является, как известно, связь между разрозненными явлениями через посредничество10. Любой периодический печатный орган чаще всего рассматривается как коммуникативный узел, объединяющий противоречивые позиции и точки зрения, вступающие в диалоговую перекличку друг с другом. Однако данный аспект проблемы не должен заслонять от нас обратную – разъединяющую – сторону медиальности. Вторгаясь в некую устоявшуюся систему отношений, медиум всегда располагается между коммуникантами. Тем самым он оттягивает на себя их энергию, автоматически увеличивая расстояние между ними, что является серьезным экзистенциальным препятствием и фактором взаимного удаления, а не близости. Перефразируя классику, можно сказать, что не мир, но меч принесла изначально периодическая печать с собой. Меч, фигуративно рассекающий слипшуюся пластилиновую массу реальности на страницы, разделы, рубрики, параграфы, абзацы, строчки, вмещающие в себя отцеженную, схематизированную квинтессенцию бытия. Но тогда нам стоит признать, что печать с момента рождения была амедиальна.

Амедиальность как врожденное качество средств массовой информации, кажется, можно объяснить модой на философию и методологию Декарта, отчетливо проявившуюся на заре Нового времени. Следует констатировать, что свои первые шаги европейская пресса делала по территории, рационально расчерченной по нормам картезианства, среди которых чистый математический расчет занимает одно из почетных мест. Именно рационализм как ведущий мировоззренческий тренд XVII–XVIII вв. сформировал особый амедиальный характер личности первых медиа. Марзаны, бабашки, реглеты, шпации11и прочий, по сути, хирургический, остро отточенный арсенал средств точного измерения-обрезания бескрайней текстуальности жизни, стал эффективным монтажным станком конструирования дивного нового мира. Очищенного от неожиданностей и ошибок, стихийных и неконтролируемых импульсов. Газета отменяет мир как недоразумение и инфернальную пульсацию, заслоняя его идеальным порядком верстки, выдержанностью используемых шрифтов, стройностью колонок и выверенностью интерлиньяжа. Это, вероятно, с подачи Декарта спутанное синкретичное бытие было отцензурировано до уровня внятной газетной модели, а затем адаптировано под скудный кругозор рядового обывателя-буржуа. Декарт был мастером утилизации наносного и лишнего, гением отказа от второстепенного и приблизительного. Он был маниакально зациклен на удалении мешающих беспрепятственному ходу мысли деталей и чрезмерных подробностей. Приведем примеры, иллюстрирующие данное положение. «Итак, – утверждает Декарт в «Правилах для руководства ума», – мы говорим здесь, что только и стоит по порядку обозреть все данное в некотором положении, отбрасывая то, что с очевидностью покажется нам не относящимся к делу, удерживая необходимое и откладывая сомнительное для более тщательного исследования»12. В другом месте заявляется, что «…из бесчисленных измерений, которые могут быть изображены в нашей фантазии, нужно созерцать одним взором глаз или ума не более двух различных измерений…»13. Больших объемов человеческое сознание не выдерживает.